Было много открытых вопросов, о которых ни я, ни Панов не имели ни малейшего представления просто потому, что никаких осязаемых документов в клубе на этот счет не было.

Например, поставки алкоголя. Кто поставлял? Сколько поставлял? Когда поставлял? Как часто поставлял?

Понятно, что где-то хранилась монохромная бухгалтерия всего заведения. Но судя по тому, что полиция, перерыв весь подвал, ничего подходящего не нашла, хранилась эта бухгалтерия где-то вне зоны нашей досягаемости.

При этом Гриф — единственный, кто бы мог пролить свет на происходящее — хранил торжественное молчание. И было сложно догадаться, из каких соображений. То ли ему опосредованно угрожают, то ли обещают золотые горы, то ли он просто идейный идиот.

В общем, моментов к обсуждению было много. И в процессе вылезало все то отвратительное, что приживается в старых избыточных и кривых структурах. А именно — бюрократия.

О, Ефим Константинович был профессиональный управленец и не менее профессиональный бюрократ. И я не понимал, как одно уживалось с другим. Дал бы я мужику волю — он бы обложился бумажками со всех сторон, и не только чтобы жопу прикрыть и подтереться, но и чтобы при случае обклеиться наподобие мумии.

Мы немного пособачились на разные незначительные темы, проверяя границы друг друга, и когда Панов понял, что меня на мякине не проведешь, то даже начал немного уважать.

Примерно до того момента, пока я не сказал, что хочу оставить весь текущий штат.

— Вы с ума сошли, Александр! — возмущался Панов. — Это воры, проститутки и прочий лихой народ. На кой черт оставлять их на работе? Украдут, обманут, отравят!

Говорить о том, что большинство этих бедных официанток оказались просто-напросто в безвыходном положении, я посчитал излишним.

Формально никто из уважаемых людей в погонах не знал, что у меня есть разного рода расписки. Если они и догадывались, то догадывались молча. Раскрывать же свои карты перед человеком, который полчаса назад пытался продавить меня под своего поставщика пива, у меня особого желания не было.

Поэтому спор продолжался в духе: «я хочу!» и «я не согласую!».

Может, встреча бы затянулась и больше, но мне сегодня еще хотелось немного отдохнуть с Василисой, и спор с идиотами к благодушному настроению для разговора с девушкой не располагал.

— Ефим, у меня к вам предложение. Вы, я вижу, человек опытный, знающий. Я тоже кое-чего успел посмотреть, — произнес я.

На этих словах Панов презрительно фыркнул.

— Так вот, я знаю девушку, работавшую управляющей при Грифе. Я настаиваю, чтобы она осталась. Предложение на этот счет я еще ей не делал, но уверен — она не откажется. Мое предложение следующее: я привожу эту девушку на собеседование и, если она его проходит, вопрос о моих компетенциях в подборах сотрудников снимается. Договор?

Панову ой как не нравилась эта моя затея! Он словно филеем чувствовал, что от такой истории будет еще больше утраты контроля над проектом, а не его сосредоточение. Но внаглую заявлять все, что обо мне думает, не позволяли работа и хорошее воспитание. Так что Панову пришлось согласиться.

На том и порешили.

* * *

После трех часов с Пановым в одной переговорной тет-а-тет единственное, чего мне хотелось, это упасть мордой в подушку и ближайшие пару суток от нее не отдираться.

Но я уже договорился с Василисой о свидании.

На этот раз свидание было настоящим, без дурацкого похода по магазинам, наводящих вопросов и прочей разведывательной деятельности. Только стремительная лобовая атака!

Я попробовал вспомнить, когда последний раз ходил на свидания. По всему выходило, что это было с моей женой в прошлой жизни сто пятьсот лет назад, когда из развлечений были только бесконечные очереди.

Почувствовав себя просто бесконечно старым, я поймал такси до места встречи с Корсаковой. Пока ехал, пришел к выводу, что начало отношений — не мой любимый вид спорта.

Девушки, как правило, тебя стесняются так, что количество тараканов в их головах на ближайший месяц увеличивается вдвое. И никаких дополнительных бонусов за терпение чужих дуринок тебе не полагается. Просто героически терпи, пока весь зоопарк в ее голове к тебе привыкнет и перестанет откалывать сумасшедшие мысли и не менее сумасшедшие идеи.

Испытывая некоторые ощущения сродни лотерее или русской рулетки, я вышел из такси.

Я еще не слишком хорошо знал город, чтобы устраивать шикарные пафосные свидания, но был в этом и свой плюс. Градус мажористости следовало повышать постепенно, чтобы, во-первых, не слишком шокировать девушку, а во-вторых, не вызывать квадратных вопросов со стороны ее родственников, которые наверняка очень быстро обо мне разнюхают.

Василиса уже ждала меня в прекрасном небесно-голубом платье с кожаной косухой, накинутой на плечи. Волосы девушка заплела в косу, перекинутую через плечо, в руках держала крошечную сумочку, куда по задумке автора должен влезть телефон, помада и карточка от папиного счета в банке.

— Привет, — улыбнулся я, подходи к Василисе.

— Привет, — тихо ответила она, очаровательно вспыхнув.

— Есть какие-то пожелания на этот вечер или ты доверяешь моему вкусу? — спросил я.

Дежурная по сути своей фраза, на которую 99% моих бывших говорила, что они целиком и полностью полагаются на меня. Но Корсакова смогла удивить:

— Вообще-то есть, — ответила Василиса, потупив взгляд, как будто собиралась попросить о чем-нибудь неприличном.

Чему я был бы только рад, конечно.

— И? — подтолкнул я девушку закончить мысль.

— Давай сходим в кино? — отчаянно краснея, предложила Василиса.

— Давай, почему бы и нет, — пожал плечами я. — Какой фильм?

— «Трое богатырей», — продолжая алеть, как маков цвет, сказала Василиса.

— Это же вроде фильм для детей? — не понял я.

— Ну и что? — насупилась девушка. — Мне, может, сказки больше, чем стеклодрамы, нравятся.

— Действительно уважительная причина, — согласился я, после чего предложил Василисе локоть. — В какой кинотеатр идем?

— Здесь недалеко открылся новый, — с довольной улыбкой ответила Корсакова. — Говорят, там потрясающая акустика и экран такой, словно ты нырнул с головой в картинку.

— Хорошо, — согласился я. — Идем.

Том 2

Глава 5

Кино в этом мире переживало тот прекрасный момент, когда только начиналась интеграция высоких технологий и компьютерной графики. То есть если кони у богатырей были еще настоящие, говорящий кот у Бабы-Яги — кукольный, то вот Горыныча уже отрисовали целиком.

Отрисовали, к слову, неплохо. Сидящая рядом со мной Василиса время от времени восторженно ахала, и к сюжету или актерской игре это не имело ни малейшего отношения. Корсакова искренне восхищалась, как блестит чешуя у дракона, как бегают глаза с вертикальными зрачками, как зверюга плюется огнем. В общем, чисто профессиональный интерес.

— Скажи, ты только ради Горыныча пошла на этот фильм? — спросил я, когда мы вышли из полутемного зала, набитого в основном семейными парами с отпрысками младшего школьного возраста.

— Ну и ради него немножко тоже, — покаялась девушка. — Но я действительно люблю детские сказки. Они заставляют верить в лучшее. Напоминают о беззаботном времени, когда ты был маленьким.

— Угу… — рассеянно отозвался я, пытаясь вспомнить, когда там я был маленький.

С учетом второй жизни, это было где-то ну очень далеко-далеко.

В этой Москве не было Зарядья, как парка, зато было что-то типа псевдоисторического квартала, носившего, впрочем, все то же имя. Домики, стилизованные под старину, занимали целый квартал и представляли собой магазинчики, ресторанчики, разные развлекательные заведения. Здесь были и зачатки караоке, и прототипы квестов, и даже красивая большая карусель медленно вращалась, безостановочно катая всех желающих за символическую цену.

Сюда-то я и привел девушку для вечерней прогулки.

— Ты уже была здесь? — спросил я, когда с оживленной столичной набережной мы нырнули на неширокую улочку, мощеную брусчаткой.

— Честно говоря, ни разу, — призналась Василиса. — Реконструкция прошла недавно, а в одиннадцатом классе было не до гулянок — готовилась к поступлению.

— Тогда я не прогадал.

Чем-то мне этот квартал напоминал Измайловский кремль из моего мира, только вместо одного большого строения здесь была масса маленьких. Туда-сюда сновали ряженные, развлекая публику, под ногами носилась верещавшая от восторга детвора, и Василиса как-то совершенно естественно шагала все ближе и ближе ко мне. Пока, наконец, не прильнула всем боком, обнимая двумя руками за локоть.

— Хочешь куда-нибудь? — спросил я.

Мы шли по мастеровой улочке, где за толстым стеклянным ограждением можно