Страно с гневом отверг мое предположение.

Миссис Дэвис сказала, что Страно просто лжет.

Свою первую беседу с миссис Дэвис весной 1979 года я провел вместе с сотрудницей редакции «Нью-Йорк таймс» Мэриан Роуч и внештатным репортером Джеймсом Миттигером. Во время разговора также присутствовал адвокат миссис Дэвис, бывший по совместительству ее соседом и другом.

До этого момента миссис Дэвис не имела даже смутного представления о деталях признания Берковица, поскольку его не обнародовали, и не понимала, насколько важен ее рассказ, подтвержденный словами Говарда Бохана.

Только в ходе этой первой и последующих встреч, когда мы реконструировали для нее место событий и их ход, миссис Дэвис осознала, что ее наблюдения в ту ночь фактически опровергают возможность того, что Берковиц стрелял сам.

Поняв это, она испугалась, опасаясь возмездия со стороны «настоящего убийцы», как она его называла. А еще сильно обеспокоилась тем, что ее показания могут освободить Берковица.

«Он все равно убийца, я не хочу, чтобы его выпустили», – несколько раз говорила она. Я заверил ее, что цель состоит не в освобождении Берковица, а в том, чтобы по возможности посадить его сообщников.

По иронии судьбы, главная свидетельница полиции чуть было не помешала попытке представить Берковица безумным убийцей-одиночкой.

Тем временем прокуратура Бруклина упорно отказывалась предпринимать хоть какие-то действия. Окружной прокурор Юджин Голд останется глух к растущему числу улик, и в Берковице по-прежнему будут видеть убийцу-одиночку.

* * *

Что касается Страно и Федеричи, то в их отношении каждый волен прийти к собственному выводу. Федеричи впоследствии ушел из «Ньюс», предпочтя работу в частной компании. Страно уже через девять дней после ареста Берковица получил повышение вместе с двадцатью четырьмя другими полицейскими, что стало самым массовым в истории Департамента полиции Нью-Йорка случаем продвижения по службе.

Полиция, которая еще в марте выглядела не лучшим образом, теперь купалась в лучах славы, обретенной за счет дела Сына Сэма. Ее авторитет был восстановлен, а рейтинг доверия со стороны общественности достиг заоблачных высот. Церемония награждения стала достойным завершением всего этого.

В ближайшие месяцы в ранее сплоченных легионах 10-го убойного сектора произойдет раскол. Некоторые детективы, включая Страно и Джона Фалотико, начнут переживать из-за того, что детектив Эд Зиго, во время поимки преступника отправившийся получать ордер на обыск, попытается урвать себе слишком большой кусок незаслуженной славы и внимания.

Сведения об этом я получил из первых рук, поскольку в то время не раз беседовал со Страно и прочими, включая Зиго. Последний придерживался собственной версии событий, но в разговорах с остальными неизменно проскальзывали тонкие намеки, основанные на книгах и фильмах. Миссис Дэвис сказала, что на церемонии награждения в Бруклине, где она присутствовала лично, между представителями противоположных лагерей завязалась драка.

Зиго, который то ли участвовал, то ли нет, в той возможной стычке, точно сумел нанести другой стороне как минимум один запоздалый удар. Выйдя спустя несколько лет на пенсию, он помог продюсеру Сонни Гроссо, также бывшему сотруднику полиции Нью-Йорка, снять якобы основанный на реальных событиях фильм. Телевизионный проект, впервые вышедший в эфир на канале «Си-би-эс» в октябре 1985 года, назывался «Из темноты». Но вместо того, чтобы пролить на дело новый свет, фильм исказил и приукрасил ход расследования, события, связанные с арестом, и роль Зиго в них.

«Си-би-эс» стал не единственной жертвой заблуждений. В 1981 году Лоуренс Клауснер опубликовал книгу, где рассказывалась якобы «правдивая» история – что, конечно, означало, что Берковиц жаждал бойни, был одержимым демонами безумцем и действовал в одиночку. Горстка руководителей опергруппы скормила Клауснеру большую тарелку допущений и искажений, а тот послушно переварил съеденное и преподнес его как установленный факт. Он буквально канонизировал капитана Джозефа Боррелли, сержанта Джо Коффи и других членов опергруппы «Омега», чье расследование, несмотря на пошлые хвалебные речи Клауснера, оказалось не более чем дорогостоящим провалом.

* * *

Однако 11 августа 1977 года – на следующий день после ареста – все эти сюжетные линии еще не попали в мое поле зрения. Сидя в квартире в Уайт-Плейнс, я держал в руках подсказки из письма Бреслину, которые, судя по известной тогда информации, не мог сочинить сам Берковиц. Во всяком случае, мне так казалось.

Меня также беспокоил тот факт, что подозреваемый даже отдаленно не был похож на большинство полицейских эскизов, а прочитанные мной сведения об убийстве Московиц, как и роль во всем этом миссис Дэвис, выглядели противоречивыми.

Двигаясь по этому следу, я просмотрел в телефонном справочнике всех людей с фамилией Карр и, к своему немалому удивлению, обнаружил, что по адресу Сэма Карра зарегистрирован номер «Джона Уита Карра». Джон Уит и упомянутый в письме Бреслину «Джон „Уитис“» – открытие было интригующим.

В старой версии справочника я нашел еще одну любопытную строку – Студию «Карр III». Это вдвойне усилило мой интерес, поскольку, по мнению многих, текст адресованного Бреслину письма по оформлению напоминал работу иллюстратора или аниматора.

Так были посеяны первые семена расследования заговора. Тогда я даже не подозревал, насколько затянется вегетационный период – из-за препятствий, чинимых официальными властями и не только.

Глава 8

«Сэм спит»

«Убить! … Убить! … Убить!» – скандировала неистовствующая толпа из нескольких сотен ньюйоркцев, собравшихся у здания Бруклинского суда в день, когда Берковицу предъявили обвинение и постановили отправить его на психиатрическое освидетельствование. Позднее требования немедленной казни предполагаемого Сына Сэма доберутся до больницы округа Кингс. Коммутатор больницы будет разрываться от угроз, а пятерых молодых людей арестуют во время уличной драки по подозрению в сговоре с целью заложить бомбу в крупном медицинском центре.

Наверху, в маленькой палате тюремного отделения, шагал из угла в угол усиленно охраняемый Берковиц. В другом крыле больницы тихо лежал Роберт Виоланте, по-прежнему не до конца оправившийся от ранения в голову, вызвавшего слепоту.

Стояла пятница, 12 августа, и сорокавосьмичасовое полное погружение в сообщения СМИ вынудило меня смириться с мыслью о крайней сложности, если не невозможности, попыток оспорить вину Берковица в качестве убийцы-одиночки. Впрочем, я был полон решимости попробовать.

Собрав предварительную информацию о семействе Карр, я вознамерился проверить догадку о «Джоне „Уитисе“» и начал звонить разным людям, чтобы найти хоть кого-то, кто знал эту семью. Поскольку я вырос в Йонкерсе, мне удалось задействовать старые связи, и примерно пять звонков спустя я вышел на человека, знакомого с Каррами.

Разговор пролил свет на многое. К моменту его окончания адреналин у меня зашкаливал.

– Вы правы, в телефонной книге имя появилось неспроста. У Джона Карра было прозвище Уитис, – сказали мне.

Источник,