Шрифт:
Закладка:
– Справлюсь.
– Ну хорошо.
Но осталось всего 17 человек из взвода в 29. Утомленные, мы потянулись в Евлашовку. Подъезжая, мы прошли через сторожевое охранение, кажется, роты не то Финляндского, не то Павловского[253] полка. По крайней мере, никто из нас не должен был идти в охранение, уже это хорошо. Я совершенно забыл, что в ту ночь Феодоров был дежурный унтер-офицер, а так как он был ранен, пало на меня.
Перед моим отъездом из Киева, не знаю почему, Таня Куракина дала мне серебряное кольцо с черной эмалью, с именем святой Варвары. Из-за того ли, что моя мать была Варвара, а они с детства друг друга знали, или потому, что святая Варвара была покровительница солдат, я не знаю. Она меня, кажется, не любила, да и я ее недолюбливал, так что вероятнее первое.
Но я всегда верил в святых, они мне помогали столько раз, что я очень дорожил этим кольцом. Квартирьеры расставили нас по дворам. Двух было достаточно для нашего взвода. В каждом был дежурный смотреть за лошадьми. За исключением меня и двух дежурных, все улеглись спать. Я сел с зажженной керосиновой лампой, вытянул пятидневную газету, которую я уже прочел, и стал ее читать снова. Чтобы не засыпать, я несколько раз выходил во двор. Меня клонило ко сну, и свежая, но теплая ночь была очень приятна. На третий мой обход я нашел обоих дежурных спящими. Сперва хотел их разбудить, но подумал – да ну, пусть спят, я сам лошадей посмотрю. У некоторых не было сена, пошел в сарай, достал охапку и положил в ясли. Вернулся в избу и вдруг с отчаянием заметил, что потерял кольцо. Оно, как видно, соскочило, когда я поднял сено. Меня это страшно удручило.
Не прошло и получаса, как вдруг затрубили тревогу. Я выскочил и заорал: «Седлай!» Мы гордились невероятной быстротой исполнения приказов, что, должен признаться, было результатом великолепной тренировки Кантакузена.
Взвод выкатил на улицу и построился чуть ли не до того, как я оседлал лошадь. Через несколько минут весь наш эскадрон и за нами 2-й уже стояли на улице. Был слышен топот других эскадронов в темноте и глухие команды унтер-офицеров.
Ко мне подъехал Андрей Стенбок и вполголоса сказал:
– Твои друзья Загуменный и Жедрин здоровы, я только что говорил с Загуменным. – И, понизив голос, добавил: – Ты знаешь, что твой взвод дежурный?
Я об этом забыл.
В темноте проехал Сергей Стенбок и, проезжая, сказал:
– Первый взвод, вы дежурные.
Мурашки пробежали по моей спине, хотя я не знал, что это в данном случае значило.
Прошло несколько минут. Где-то что-то начальство решало. Лошади стояли смирно, еще, вероятно, усталые за последние три дня. Опять подъехал Андрей:
– Я с вами в разъезд иду.
У меня екнуло сердце.
Эскадроны распускались, только мы остались на улице. Андрей сказал:
– Мы едем в Комаровку. Пехота донесла, что деревня опять занята красными. Это может быть неправда, но мы узнаем. Пойдем тихо, без разговоров, и никто не должен курить. Ну, с богом!
Мы вышли из Евлашовки на юг, повернули в поле и пошли собачьей рысцой. Раньше я не замечал, что в этих полях много камней. Но тут в полнейшей тишине копыта наших лошадей находили в как будто мягкой траве камни, которые невероятно звенели. И никто не замечал прежде, как громко бренчит и звенит сбруя. Я сказал об этом Андрею, рядом с которым ехал.
– Не беспокойся, еще много верст до Комаровки.
Когда мы наконец стали подходить к деревне, было еще темно. Дома разбросаны. Кажется, у третьего дома Андрей сказал мне шепотом:
– Возьми солдата, разбуди хозяина и спроси про красных.
Я взял Шаронова, спешились и вошли во двор. Долго никто не отвечал. Наконец приоткрылась дверь, и испуганная женщина спросила, что нам надобно. Вернулись ли красные?
– Да как я могу знать, я одних от других не отличаю.
– Кто-нибудь проходил тут вчера?
– Да, кто-то проходил вчера утром.
Мы ее поблагодарили. Но это ничего не прояснило. Андрей разделил взвод надвое, и мы пошли вдоль заборов, заглядывая в каждый двор по обе стороны.
Это второй раз, что я был в Комаровке, и мне казалось, что такой широкой улицы я раньше не видел, мы подъехали с какой-то другой стороны. Да и деревня казалась гораздо больше, чем я думал.
Дошли до моста через речку. Направо от моста стоял большой дом с очень большим двором.
– Это на вид школа, – сказал Андрей. – Поставь дозор на той стороне моста и два дозора здесь, один направо вдоль реки, другой налево.
Все это говорилось шепотом. Я расставил дозоры и вернулся к школе. Андрей сидел на ступеньках. Я уселся рядом с ним, убедившись, что никто из солдат не отпустил подпруги. Я чувствовал себя очень нервно и прислушивался к каждому звуку. Андрей, наверно, это заметил. Он стал очень тихо говорить о прошедшем дне. Я понятия не имел, что, в сущности, произошло. Единственное, что я знал, что во взводе мы потеряли 121 человек и что взяли, а потом оставили Британы.
– Да, потери наши были слишком тяжелые, эскадрон потерял 6 убитых и 27 раненых. 2-й потерял 5 убитых и 21 раненого. Это нехорошо.
– А что мы сделали?
– Трудно сказать. Мы красных, конечно, раскатали. Отбили у них 3 трехдюймовки, 48 пулеметов и взяли человек 500 пленных. Главное, важно, что это была бригада Третьего Интернационала, все коммунисты.
– А что случилось с другими?
– Ушли куда-то. Никогда такого количества пулеметов не видел, даже у немцев. Я думаю, мы все их пулеметы взяли.
Меня это мало утешило, я все думал о святой Варваре.
– Зачем тебя Данилов вызывал?
– Да он мне сказал, что я будто два пулемета взял. Ничего я их не взял, я перескочил окоп, в котором был пулемет, и наткнулся на тачанку нечаянно.
– Так, дорогой, это всегда так случается. Никто на дуло пулемета нарочно не идет.
– Ну, я даже забыл про первый, а второй я взял с испуга.
Андрей засмеялся:
– Ты, дорогой, дурак, я все время испуган, и слава богу. Когда я отчего-то не боюсь, меня это всегда беспокоит.
– А я дрейфлю все время, это, по-твоему, хорошо?
– Да, конечно: когда боишься, все замечаешь.
Я решил, чтобы себя успокоить, проехать на ту сторону моста посмотреть на дозор. Один из дозорных, Хмелев, когда я
