фон она как раз подобрала черную кофту, с высоким воротом, под подбородок. Единственная промашка – размер был чуть меньше, чем надо, а потому грудь все равно выделялась. Что вместе с огненно-рыжей шевелюрой выглядело даже слишком сексуально. Но с этим я поделать уже ничего не мог.

— Волосы в хвост, держись уверенно, если что – я буду подсказывать тебе что надо говорить. — сказал я, выдав ей скрытый наушник.

— Стараемся снять одним дублем, не будем задерживать господ военных. — проговорил режиссер, гоняя операторов, световиков и прочий персонал. — Мы готовы, ваше благородие.

— Начинайте. — дал я отмашку, и камера сфокусировалась на лице Ангелины.

— Мотор! — гаркнул режиссер, и привыкшая к боям и взрывам девушка чуть ен подпрыгнула на своем стуле.

— Доброго времени суток, дорогие зрители. С вами передача «солдатская правда» и сегодня мы должны вам рассказать о подвигах и трагедии, которые наполняют ежедневную службу наших солдат на передовой. — глядя в камеру начала повторять Ангелина заученный текст. — Чтобы империя жила спокойно, наши сограждане, солдаты и офицеры, обычные люди и дарники, каждый день льют кровь. И сегодня пришло время приоткрыть завесу тайны.

— Враги империи многочисленны, умны, хитры и беспринципны. Там, где нет сил они берут подлостью, подкупом или обыкновенной трусостью. — продолжила Ангелина, и ведущая поморщилась, явно оставшись не высокого мнения о ее актерских талантах. — Но даже трусливых и слабых нельзя сбрасывать со счетов, ведь ради достижения своих целей и обретения силы они зачастую готовы на куда худшие поступки чем мы думаем.

— Но кто как не жертва такой низкой подлости может рассказать о ней сполна? — произнесла Ангелина, повернувшись чуть в сторону. — Хочу представить вашему вниманию Вениамина Алексеевича Квашнина. Унтер-офицера флота, более трех лет считавшегося погибшим, и все это время прибывавшего в плену у османов. Здравствуйте, Вениамин Алексеевич.

— Здравия желаю, господа офицеры. — ответил угрюмый мужчина инвалид, которого внесли на руках, и усадили на стул рядом с Ангелиной. Режиссер что-то буркнул, свет стал чуть рассеянным, и я заметил, что при таком освещении и углу обзора увечья инвалида почти не видны.

— Уменьшите масштаб, так чтобы они оба попадали в кадр. И сделайте свет ярче. — сказал я, подойдя к режиссеру. Тот недовольно поморщился, но пререкаться не стал, и вскоре изображение на экране предпросмотра захватило офицера целиком.

— Позвольте обращаться к вам по имени? — спросила Ангелина.

— После того как вы меня вытащили из этого ада, хоть на ты. Тем более с такой симпатичной девушкой. — улыбнулся военный.

— Спасибо. — ответила Ангелина, поправив выбившийся из прически локон. — Прошу вас, расскажите немного о вашей судьбе, и судьбе ваших товарищей.

— Служил на корвете Берегущий, над черноморским побережьем. В результате атаки диких гусей в ноябре двадцать первого попал в плен. Пытался бежать с выжившими, после чего мне отрезали ноги. После этого пытался саботировать процесс пилотирования – отняли руку и приковали стальным тросом к резонатору. — мужчина старался говорить без эмоционально, по-военному, но в каждом его слове сквозило такое неприкрытое отчаянье, что я невольно сжал кулаки. — Меня, вместе с другими пленными, использовали в качестве батареек. Тех, кто не хотел есть – кормили через шланг. Тех, кто оказался не способен более снабжать корабли силой – казнили…

Он продолжал говорить, и лица съемочной группы становились все более мрачными, с каждой секундой. Хорошо жить, не понимая, чего стоит твоя ежедневная безопасность и спокойная, необремененная тяжелыми заботами судьба. Наверное, поэтому люди стараются отстранится от инвалидов, от тех, кто выглядит для ни уродливо или неприятно. Будто это может быть заразно.

— Благодарю вас за вашу историю, Вениамин Алексеевич. Судьба не была к вам благосклонна, но боюсь многие зрители согласятся, что взяв в руки оружие, и собираясь его применить, солдат соглашается с тем чтобы быть убитым или даже попасть в плен. — сказала Ангелина, и многие в съемочной группе облегченно выдохнули, решив что съемка подошла к концу. — Однако есть примеры и других историй. Куда менее героических, и куда более трагичных. Частью которых никто не хотел становиться. Я прошу убрать от экранов детей, беременных женщин и слабонервных людей. Прошу вас, введите освобожденных. Дорогие зрители, разрешите вам представить, баронесса Гала Хопская. Фаина Минская, Ольга Берег, Марат Серый…

Ангелина говорила, и за после каждого имени мои бойцы вводили в помещение девушек в тех же порванных, окровавленных балахонах, в которых их застали на судне. Разве что выдали всем чешки, чтобы ходить было удобней, да грязь гримом не стали наносить. Глаза ведущей стали от ужаса круглыми словно блюдца. Режиссер тихо матерился, но никто не посмел прервать съемку.

— К сожалению эти девушки и юноши – не военные. Они получили свои камни резонанса, но не смогли поступить в военное учреждение, а имен большинства из них мы еще не знаем, ведь их не удалось опознать. Так что, если вы знаете кого-то из этих людей, обязательно свяжитесь с княжеским домом Багратионов, который оказывает им покровительство и помогает с лечением. — повернувшись к камере повторила мои слова Ангелина. — Однако у каждого из них есть общая с Вениамином история. Когда они сумеют совладать с собой, мы надеемся услышать ее из их уст. Пока же мы просим рассказать, что известно Вениамина.

Мужчина хмурился, поджимал губы, но, когда настал его черед говорить, отвечал сухо, но развернуто, и так что больше ни у кого не возникало вопросов. Кого и когда доставили на корабль, кого били, как использовали, кого насиловали… Он говорил и говорил, и когда не выдержавшая ведущая, тихо взвизгнув и зажав рот руками сбежала, и когда вышел красный как рак режиссер. Мы едва уложились в час, напоследок показав в камеру распечатанные на метровых холстах снимки. Леха успел заснять как мы освобождали их из резонаторов.

— Послушайте, это нельзя пускать в эфир. — обратился ко мне режиссер, когда все было кончено. — Это же настоящая жесть! Ни один канал такого не пропустит!

— Ничего страшного, мы разместим это на свободных площадках. Ну и каналам тоже отправим. Люди должны знать правду, должны знать, с кем они на самом деле сражаются. — ответил я, пожав плечами. — Записи мы, естественно, изымаем, вместе с кристаллами-носителями. Как и электронные копии.

— Нет, вы не можете. Это же половина вашего оборудования! —