«Доброго дня, Рин. Сожалею, что твои безлюди переживают трудные времена. Спешу заверить, что к этому я непричастен. Мне хватает своей земли. Я не отвоевываю безлюдей, а строю новые. Успехов в поимке злоумышленника и твердой земли под безлюдями. Ризердайн».

– У столичного франта, как обычно, каждое слово на счету. – Десмонд закатил глаза. – Он умеет говорить нормально?

– Это называется искусством деловых переписок. Коротко и по существу, – пояснил Рин.

Десмонд скорчил физиономию, выражая пренебрежение к занудам, чем вызвал дальнейший спор о профессиональном этикете. Он заявил, что вычурные приличия лишь усложняют общение и понимание, а Рин ответил, что владельцу таверны и не нужно понимать такие вещи, поскольку у него любые переговоры сводятся к попойке. Они пререкались с таким азартом, словно победителю обещали ценный приз.

Дарт, кажется, отвык от шумного общества, а потому предпочитал держаться в стороне. Он сидел во главе стола и небрежно жонглировал солонкой и перечницей.

Не получив ответов от Ризердайна, они поделились собственными подозрениями, кому и зачем понадобилось охотиться на безлюдей. В деле могли быть замешаны коммерсанты, которые хотели повторить успех столичного дельца и рассчитывали превратить захваченных безлюдей в источник дохода. По другой версии, свой корыстный интерес имели строители: только их привлекали не дома, а занимаемое ими место. Под подозрением оказались и городские власти. Многие из них ловко управлялись с землями и не возражали бы урвать кусок у безлюдей, чтобы заработать на ренте. Самое невероятное предположение заключалось в том, что это дело рук фанатиков из Общины. Они верили в легенды, что безлюди заманивают детей и пленяют их, поэтому грозились истребить сущее зло каждый раз, когда слышали о пропаже ребенка, и распространяли листовки с призывами сжечь дотла всех паразитов на теле города.

Говоря о фанатиках, Рин вдруг осекся и покосился на Деса:

– Кстати, они призывают сжигать безлюдей…

Тот сразу понял, в чем его пытаются обвинить.

– Что ты так смотришь на меня? Думаешь, я фанатик под прикрытием и заправляю робу в штаны?

– Да хоть юбку с корсетом носи, никто не запрещает! – парировал Рин, а после соизволил объяснить уже серьезно: – Твой поступок сделал из фанатиков главных подозреваемых. Значит, у меня есть все основания требовать встречи с их лидером.

– Я же говорил, от меня одна польза, – самодовольно хмыкнул Дес.

Они решили не медлить и проверить все версии одновременно. Для этого им пришлось разделиться. Рин вызвался разобраться с Общиной – в таком деле его влияние и связи могли пригодиться. Десу поручили проверить строителей: рабочие были завсегдатаями питейных заведений, и хозяин таверны мог разговорить любого. Флори предложила свою помощь с версией о коммерсантах, считая рынок самым подходящим местом, чтобы собрать сплетни и новости. Дарту предстояло погрузиться на дно алчности – в дела городской управы. Дес назвал это «нырком в жерло вулкана» и покрутил пальцем у виска, доходчиво объясняя свое отношение к идее. Дарта слова друга не переубедили, а лишь подстегнули попытаться оправдать риск. Когда его пламенная речь закончилась, Дес подытожил:

– Мог бы просто сказать, что ищешь изощренный способ убиться.

На том их собрание и закончилось.

Рин поспешил уйти; как заправский зануда, он собирался первым выполнить задание. Дес, напротив, никуда не торопился и ушел только затем, чтобы вздремнуть после сложного дня.

За столом остались трое, да и те молчали, каждый думая о своем.

Офелия хотела поскорее вернуться в Голодный дом, но попросить об этом она не решалась. Флориану, кажется, тоже одолевали какие-то сомнения и незаданные вопросы. Дарт, чувствуя, как над ним сгущаются мрачные мысли сестер Гордер, нервно перетасовывал карты, которые неизвестно откуда взялись; Офелия пропустила момент, когда солонка с перечницей сменились на потрепанную колоду.

Нарушить молчание осмелилась Флори:

– Почему Рин и Дес постоянно спорят?

– Не помню, с чего все началось… – Дарт почесал затылок, смешно взъерошив волосы. – Просто Дес терпеть не может все, что намекает на элиту, богатство и любое проявление превосходства одних над другими. Рин не выносит, когда его пытаются упрекнуть, что он выходец из зажиточной семьи. А меня угораздило однажды их познакомить. Конец.

– Дес обладает удивительной способностью довести самого невозмутимого человека, – пробормотала Флори с отрешенным видом, словно случайно обронила фразу, никому не предназначенную.

На лице Дарта появилась кривая усмешка, а Офелия почему-то подумала о городской школе: хотелось бы ей увидеть, как Десмонд доводит до белого каления весь учительский состав.

– Рин только притворяется невозмутимым, чтобы казаться взрослее и серьезнее, чем он есть.

– А разве не так все работает? – возразила ему Флори. – Самообладание – и есть признак зрелости.

Дарт нахмурился, и его брови изогнулись каким-то причудливым образом.

– О, у вас этому есть специальное название? По-моему, вы просто загоняете себя в рамки. Вы похожи на кузнечиков: добровольно прыгаете в банку, думая, что это увеличительное стекло.

На сей раз Флори промолчала, поджав нижнюю губу, и отвернулась. Обиделась. Дарт предпринял попытку извиниться, избрав странный способ: легонько похлопал ее по плечу, и когда Флори бросила гневно-вопрошающий взгляд в ответ, в его руках вдруг возникла нитка, которую он проворно пропустил между пальцами. Судя по цвету, эта нить выбилась из шва ее платья, но все удлинялась и удлинялась: закручивалась петлями, затягивалась узлами благодаря ловким рукам Дарта. Офелия не успела уловить, какую манипуляцию он проделал с нитью, чей длинный хвост в один момент оборвался и упал на колени Флори. Она небрежным жестом смахнула его на пол, демонстрируя, что это ее вовсе не впечатлило.

– У тебя катушка ниток в рукаве.

Дарт скорчил кислую гримасу. Мало того что его быстро разоблачили, так еще и мириться не стали. Увлекшись, Офелия подсела поближе и попросила повторить трюк для нее. Дарт уныло бросил в ответ:

– На твоем платье нет ниток.

В комнате стало на одну обиженную Гордер больше. Возможно, потому Дарт и поспешил сбежать. Ему еще предстояло проверить Голодный дом и уладить кое-какие вопросы, связанные с безлюдем. Это все, что он соизволил сказать, прежде чем провернуть фокус с исчезновением.

На следующее утро Десмонд выставил меловую доску с объявлением и отправил мальчишку-глашатая в Рабочий квартал, чтобы местные знали: сегодня в «Паршивой овце» всем строителям давали бесплатную кружку браги.

Новость быстро разошлась по городу, и уже с раннего утра у таверны стали появляться страждущие: кучка подростков, девица в потрепанном костюме танцовщицы, однорукий старик, – в общем, те, кто совсем не походил