соревноваться со всеми этими великолепными стервами за каждую полученную работу, и ты знаешь, что это нелегко. Выглядеть привлекательно на фото или на подиуме – это нелегкий труд. Как человек, который последние шесть лет разгребал дерьмо Dirty, я скажу, что даже это не такая уж тяжелая работа, как тебе хотелось бы думать. Претендовать на работу, где ты должна выглядеть привлекательно в бикини? Это тяжелая работа. Жить на диете, подходящей для очень маленького кролика, решать проблемы со всякими стервами, хочешь ты этого или нет, получать отказы снова и снова из-за того, что от тебя не зависит, – это тяжелая работа. И ты справилась. Ты не вступишь в эту борьбу и не выиграешь, если сама этого не захочешь. Так почему бы тебе не рассказать мне еще раз, и на этот раз без всякой ерунды, почему тебя потянуло в модельный бизнес?

Черт. Мэгги хороша.

– Я не знаю, – сказала я, искренне недоумевая. – Потому что я хотела путешествовать и зарабатывать деньги?

– Ты будешь путешествовать и зарабатывать деньги с группой. Если ты навалишь еще одну кучу дерьма, то уйдешь отсюда с опаленной задницей. Я серьезно.

– Черт.

– Я могу сказать тебе, почему ты стала моделью. Потому что ты хороша в этом. Ты всегда была красавицей, и когда ты показываешь это на фото или на подиуме, никто не может к тебе прикоснуться. Для тебя работа моделью – это откровенность. Я понимаю это. За эти годы я познакомилась со многими красивыми девушками и моделями на наших видеосъемках, за кулисами, на вечеринках, и некоторые из них находятся не на своем месте, понимаешь? С некоторыми девушками так оно и есть. Эта красота – способ отпугнуть людей.

– Да. Дело в этом, – призналась я.

– И не только мужчин, – сказала она. – Всех.

Я попыталась это осознать.

Затем я вздохнула, сделала глоток вина и спросила:

– Я когда-нибудь рассказывала тебе о наркотиках?

Она приподняла бровь, глядя на меня.

– Наркотиках?

– Это началось до встречи с тобой, – сказала я, немного смутившись. – И я не приходила на занятия обдолбанной, так что, возможно, ты не в курсе.

Она посмотрела на меня с сочувствием и без капли осуждения.

– Джесса, ты никогда не говорила мне. Но это не значит, что я не знала.

Я уставилась на нее, слегка шокированная.

– Что?

– Я видела тебя на той вечеринке у Броуди… Помнишь? На той первой вечеринке, на которую ты меня привела, когда познакомила с Броуди и его группой. Ты пришла с тем парнем, и Броуди поймал его за торговлей дурью, из-за чего произошла небольшая потасовка. В итоге Джуд вышвырнул его вон. Ты была не слишком счастлива… Я не поняла, что там произошло, но позже ночью увидела, как ты спорила с Сетом на улице. Ты была расстроена.

Дерьмо. Мэгги это видела?

Как много она слышала?

– Я не подслушивала, ничего такого, – быстро добавила она. – Я вышла с ребятами на задний двор, чтобы покурить. Зейн бросил комментарий: что-то о Сете и тебе. Не знаю, тогда я не придала этому особого значения. Просто подумала, что вы, ребята, были под чем-то, а в то время в продаже было много запрещенки, но… Я думаю, может, Зейн знал больше?

Зейн знал?

О боже… Я была такой глупой. Такой наивной.

Если знал Зейн, то, может быть, знал и мой брат.

Может быть, все знали.

Мэгги вздохнула, увидев выражение моего лица.

– Не могла бы ты, пожалуйста, оказать мне одну любезность и перестать быть настолько строгой к себе?

Я прикусила губу, испытывая неприятную смесь облегчения и стыда.

Почему я решила, что должна прятаться от Мэгги? Конечно, я в курсе, что она в некотором роде честная и почти правильная девушка: немного выпивки, немного тусовок… Она обо всем этом знала и все видела, да и к тому же работала во вселенной Dirty. Ее отец тоже прожил такую жизнь, так что в каком-то смысле она родилась прямо в этом безумии. В свое время я слышала истории о вечеринках ее отца, но она знала больше. Возможно, даже была свидетельницей. Если кто-то и мог понять, через что мне пришлось пройти, так это Мэгги.

– Джесса, прошу, послушай меня, – тихо произнесла она, прежде чем я успела сказать что-нибудь еще. – Я знаю, ты потеряла своих родителей, когда была маленькой, и знаю, тебе было больно. Очень больно. Мы все это видели. Ты думаешь, что скрываешь свои чувства, и, признаю, у тебя это хорошо получается, дорогая. За твоим милым личиком трудно понять, что происходит на самом деле. Но поверь мне, я видела самое худшее, что только может быть, и это совсем не красиво. Мой отец был наркоманом, понимаешь? Но я никогда не считала его таковым, хотя он поставил свою тусовочную жизнь выше меня и моей мамы. Ему за шестьдесят, но он все еще что-то принимает каждый раз, когда я его вижу. Одному богу известно, как он продержался так долго с тем дерьмом, что течет в его венах. Но это и есть гламурная жизнь, понимаешь? Он богат, каждые два месяца у него появляется новая подружка, и ему нравятся наркотики. И мне смешно оттого, что все это дерьмо сходит ему с рук. Я видела, что на самом деле могут натворить наркотики. Ты знаешь, что я работаю волонтером в женском приюте? Уже много лет.

– Да. Я знаю.

– Ну, с теми, кто попал в беду. В итоге у них не получилось вести гламурную жизнь. Я встречала женщин, которые потеряли зубы из-за наркотиков и от мужских кулаков. Они потеряли все, и, что хуже всего, – самоуважение, способность бороться. Они потеряли себя. Поверь мне, я знавала потерянных женщин, и тебя я такой не вижу. Я вижу женщину, которая нашла способ вернуться к себе задолго до того, как стало слишком поздно.

– Спасибо, Мэгги, – выдавила я, разрываясь на части. – Но иногда мне кажется, что я недостаточно строга к себе.

– К черту все это, – сказала Мэгги. – Как твоя подруга, я здесь, чтобы сказать тебе, что это нормально – снять с себя ответственность за все, что случилось в прошлом. И я расскажу тебе кое-что еще, что может стать откровением для такого человека, как ты. Я знаю, что так бывает со многими женщинами, которые приходят в приют. – Она наклонилась ко мне и сказала: – Просить о помощи – это нормально.

– Ага, – сказала я, начиная по-настоящему понимать эту идею. Особенно когда я увидела силу и сострадание в красивых серых глазах Мэгги. – Я знаю, что мы ровесницы, но знаешь, я всегда как бы равнялась на тебя.

– Черт. Что ты, говоришь, употребляла? – Она усмехнулась и отхлебнула вина.

– Я этого не говорила. И я серьезно. Я всегда восхищалась тобой. Ты чертовски крутая, но всегда сохраняла свою доброту, понимаешь? Как будто ты входишь в комнату на своих высоких каблуках, ростом не больше пяти футов, и начинаешь надирать задницы и ставить всех на место. В твоих ухоженных руках парни просто начинают таять. Даже Зейн, и это о чем-то говорит, поверь мне. Ты, кажется, всегда все продумываешь. У тебя потрясающая, идеальная жизнь, которую ты построила для себя, в которой ты та, кто ты есть, и я завидую этому.

Мэгги просто уставилась на меня, ее брови поползли вверх… очень высоко.

– Идеальная жизнь?

– Да. Понимаешь. У тебя есть группа. Ты надираешь задницы на своей работе и трудишься в приюте. У тебя все получается.