– Нет!

– Нет, он тебе не нравится?

– Не нравится, – отрезала Есения и отвернулась. – Он не может мне нравиться, ведь мы с тобой скоро поженимся.

Дарен кивнул. Резкий тон Есении обескуражил его. Но он решил не отступать.

– Я не хочу, чтобы наш брак сделал тебя несчастной, Есения, – осторожно начал он. – А он сделает, потому что я…

– Не смей продолжать! – Есения соскочила с лавки и топнула ногой. В глазах её застыл страх. – Этот брак не сделает меня несчастной. Мы суждены друг другу, мы…

С пруда вспорхнула утка. Есения обернулась на звук и застыла, глядя в пространство широко распахнутыми глазами. Её грудь тяжело вздымалась, а ладони то сжимали, то разжимали кулаки. Потом выражение лица стало потерянным.

Есения шумно выдохнула, обвела взглядом пространство, словно была тут впервые, а затем обессиленно рухнула обратно на скамью, спрятав лицо в ладонях.

– Дарен, – жалобно сказала она, в голос вернулись привычные капризные нотки. – Отнеси меня в мою комнату.

– Тебе плохо? – с беспокойством спросил Дарен и легонько коснулся её плеча.

– Голова закружилась, – Есения оторвала ладони от лица и слабо улыбнулась. Щеки её были мертвецки бледными, а под глазами залегли тени.

Дарен повернулся к ней спиной и присел на корточки.

– Забирайся.

Есения обхватила его руками и ногами. Её холодная щека уткнулась ему в шею. Дарен подхватил Есению под колени и поднялся, слегка подпрыгнул, пытаясь отыскать удобное положение. Есения была очень лёгкой и податливой. В детстве она обожала, когда Дарен катал её на спине. Сегодня она молча и тихонько посапывала ему в затылок.

– Ты заболела? – спросил Дарен, когда они вышли из беседки и направились к Царским Палатам. – Может, вызвать лекаря?

– Так бывает, – пробубнила Есения и покрепче прижалась к нему. – Мама говорит, это от того, что я плохо питаюсь. Всегда после такого поит меня сладким чаем с пирожными. Говорит, что мне надо хорошо кушать, чтобы выносить тебе здорового наследника.

Дарен кашлянул и залился краской. Он даже думать не мог о том, что им с Есенией придётся… Он мотнул головой, отгоняя неприятные мысли. Дарен не мог перестать видеть в Есении ребёнка. Очень несчастного ребёнка.

– Тогда давай пойдём домой и нальём тебе самого сладкого чаю! – с наигранной бодростью в голосе сказал он.

– С медовыми пирожными! – радостно воскликнула Есения.

– С медовыми пирожными, – кивнул Дарен.

* * *

Когда Рогнеда открыла глаза в следующий раз, то увидела светло-голубое небо и белое маленькое солнце, которое пыталось её согреть. Громыхала телега. Пахло сеном, овцами и лошадиным потом. Каждая кочка отдавалась болью в теле. В голове витал туман.

– Потерпи немного, скоро будем дома, – прозвучал тонкий девичий голосок, и прохладная рука легла на горячий лоб.

Рогнеда повернула голову, но увидела лишь размытое пятно, которое набросило на неё побольше сена и отвернулось. Другое пятно, белое и маленькое, придвинулось к боку и тихонько заблеяло.

Телегу сильно тряхнуло, и Рогнеда снова провалилась во тьму.

* * *

Напившись чаю с пирожными, Есения тут же уснула прямо на стуле в столовой, и Дарену пришлось нести её в комнату. Спала Есения так крепко, что не проснулась ни пока он нёс её по шумным коридорам, ни пока укладывал её в постель.

Дарен накрыл Есению белым одеялом с вышитыми лебедями и улыбнулся, заметив на подушке мягкого кролика, с которым Есения спала с самого детства. Однажды они с Аньяной, ещё будучи детьми, спрятали этого кролика от Есении, чтобы подшутить.

«Ты ему надоела, и он от тебя убежал!» – кажется, они что-то такое придумали.

Трёхлетняя Есения была безутешна. Она не понимала, что сделала не так, чем обидела кролика. Она ревела даже после того, как Дарен вернул кролика, потому что боялась, что любимая игрушка снова её бросит.

Щёки Дарена покраснели от стыда воспоминаний, и он подвинул потрёпанного временем кролика поближе к Есении, чтобы она легко могла нащупать его рукой.

Осторожно прикрыв за собой дверь, Дарен покинул спальню и вернулся в библиотеку. Слуги сказали, что Рогнеда за день так и не объявилась. Тогда он решил сам наведаться к ней и хорошенько втолковать важность предстоящей встречи с Вегейром, если уж она сама этого не поняла.

Впрочем, она всегда пряталась, когда ей становилось не по себе. Скрывалась от чужих глаз, будто раненый зверь. Пусть, кажется, себе в этом не признаваясь.

* * *

В тот вечер Дарен снова сбежал из Царских Палат в разгар пира. Солнце ещё не село, золотом подсвечивая облака. Ветра не было, и ветви ивы почти касались земли.

Рогнеда пришла, когда небо стало клюквенно-красным. Они не разговаривали с тех пор, как Дарен схлопотал пощёчину. Тогда она сразу ушла, оставив Дарена под ивой и ничего не объяснив. И с тех пор избегала его, находила предлог покинуть комнаты, едва он появлялся в дверях. И Дарен не мог понять причину такого поведения. А тут… она пришла сама. Стояла возле ивы, такая же тонкая и нежная, и невидящим взглядом смотрела на небо, будто и сама не могла понять, как оказалась здесь.

– Что-то случилось? – спросил Дарен тихо, словно боясь спугнуть дикую птицу.

Рогнеда вздрогнула и перевела на него взгляд, удивлённый, как будто до этого момента не замечала чужого присутствия. Нахмурилась, покачала головой и оглянулась на город.

– Нет. Нет, ничего не случилось. Просто… нет, ничего.

Она казалась такой потерянной, что Дарену отчаянно захотелось её обнять, но он не сдвинулся с места.

– Это же твой первый царский пир? – он попытался угадать. – Ну, не считая… той ночи.

Рогнеда кивнула.

– Там пришли женщины и медведя привели, на цепи. Медведь, не женщины, – зачем-то уточнила она. – Не люблю… Не люблю, когда мучают животных ради забавы, – она бросила на Дарена злой взгляд. – Если уж кого и мучить, то людей.

Дарен понимающе улыбнулся – эту часть пиров он тоже не любил. Подвинувшись, Дарен кивком предложил Рогнеде сесть рядом. Помявшись в раздумьях, она всё же опустилась на цветастое покрывало. Подтянула колени к подбородку и обхватила их руками. Дарен поразился тому, какой хрупкой она казалась. Даже в ночь, когда Рогнеда впервые появилась перед Дареном, в ней читалась удивительная сила, но не теперь.

Они сидели молча до тех пор, пока солнце не скрылось за горизонтом, погрузив поле в сумерки.

– Я должна вернуться, – наконец сказала Рогнеда.

– Не должна.

– Если царь… – она не договорила, но этого и не требовалось. Дарен видел всё по глазам. Она должна быть во дворце, если царь пожелает её. А