В ходе расспроса он пояснил:

…напред сего отец ево, Иван Волков, ис Посольского приказу посылан был в Польшу посланником и к тому отцу ево из оного приказа присланы были грамоты, в которых писан был титул тако: от великих государей царей Иоанна Алексеевича, Петра Алексеевича и от сестры их великой государыни царевны Софии Алексеевны. И он, де, Волков, признавает собою, что мать ево была царевна София Алексеевна, что, де, имя и отечества матере ево было Софья Алексеева дочь, а о том, де, что мать ево ныне зовется Анна Ивановна Волкова Посольского приказу дьяка Ивана Волкова, сына царя Михаила Феодоровича, жена отца ево, написал он для того, что, де, отец ево Иван был царя Михаила Феодоровича сын. А о том, де, что оной ево отец царя Михаила Феодоровича сын, усмотрил он из записок руки отца ево Ивана Волкова, в которых рукою отца ево писано, что князь Василей Голицын, да думной дьяк Емельян Украинцов ис Посольского приказу преж сего взносили во дворец к благоверным государыням царевнам Софии Алексеевне, Екатерине Алексеевне, к Марии Алексеевне, Татиане Михайловне виницейские золотые тафты. Да во оных же записках руки отца ево написано, что отец ево в прошлых годех, будучи в походе под Азовым к боярам ко Льву и к Мартемьяну Кириловичем Нарышкиным, да х кравчему х Кириле Алексеевичю Нарышкину ж, х князю Борису Алексеевичю Голицыну писал письма, в которых, де, надлежало было почести оных бояр писать и имяна со отечеством, а оной, де, ево отец смело рукою своею в записке написал, что письма посланы ко Льву и х Кириле Нарышкиным, х князь Борису Голицыну. И он, де, Волков, усмотря ту записку, немалое время об отце своем дознаваясь собою, мыслил, что оные записки отец ево записывал так смело не просто и имелся отец ево не простова роду, от чего, де, в мысль ево, Волкова, ему пришло, что отец ево был царя Михаила Феодоровича сын, потому что, де, отцу ево было отечество Михайлов сын. А отец, де, ево Иваном назывался и дьяком Волковым писался, скрывая от него, Волкова, что царев сын. А о том, де, что мать ево называетца Анною Ивановною написал, слыша ж от матери своей, что, де, ее имя Анна Иванова дочь.

Судя по всему, смерть матери стала еще одним болезненным ударом для сына. Он упоминал, что «своей матере говорил, чтоб она не умирала», и тяжело воспринял ее отпевание в церкви Флора и Лавра:

…и на погребении, де, ее были разных церквей попы и певчие богодельники, и пели, бутто в камедии, и поминали ево, Волкова, дела, и матерны меж собою бранились, и ево, Волкова, бранили ж матерны. И мать ево при погребении отец ее духовной означенной церкви Флора и Лавра поп Алексей Федоров поминал Анною родом царевну.

Могила матери оказалась рядом с могилой И. И. Дмитриева-Мамонова, но Волков «оного генерала Мамонова видел в церкви Флора и Лавра в старческом платье и за ним шел поп, а другие, де, люди говорят, что за ним, Мамоновым, идет сержант, а не поп. И он, де, Волков, признавает, что оной Мамонов не умер и ныне жив». Из этого Борис сделал вывод, что и мать его жива, «потому что над матерью ево отпевание в церкви было все шутками и певчие меж собою бранились матерны». Мало этого:

Он же, Волков, слышал разных чинов от людей, что бутто граф Гаврила Иванович Головкин умре и погребен, и згнил, а он, де, Волков, видел, что оной граф Гаврила Иванович жив и нес в левой руке синей кувшинчик и ныне, де, оной граф Головкин живет близ двора ево в доме у дьяка Ивана Вишнякова и с ним, Волковым, целовался и ходил в лазоревом кафтане, а потом видел ево в женском платье.

Понятно, что эти рассказы Волкова — не более чем фантазии психически больного человека, возможно, страдавшего галлюцинациями. Ни Дмитриева-Мамонова (умер в 1730 году), ни Головкина (умер в 1734 году) уже давно не было в живых, но показательно, что первый из них был действительно похоронен у церкви Фрола и Лавра, то есть Волков, как прихожанин этой церкви, мог присутствовать на похоронах. О смерти же Головкина, которого он, служа в Коллегии иностранных дел, мог знать лично, Волков лишь «слышал», поскольку тот был похоронен в Серпухове.

Реестр изъятых при обыске в доме Волкова и тщательно описанных в конторе Тайной канцелярии бумаг насчитывает шестнадцать наименований, причем последними в составленном реестре значатся печатный Духовный регламент 1721 года и «Книга письменная в переплете, в которой писано: как отец ево, дьяк Иван Волков, в прошлых годех ис Посольского приказу посылан был в Польшу и в ыные чюжестранные государствы посланником, и в той книге писаны в Посольской приказ отписки от отца ево о разных посольских делах». Составлявший реестр чиновник отметил, что в Духовном регламенте «многие некоторые печатные строки и речи очерчены кругом», да и в книге с отписками «во многих разных местах, где писаны титулы великих государей царей и великих князей Иоанна Алексеевича, Петра Алексеевича и великой государыни благоверной царевны и великой княжны Софии Алексеевны, очерчены кругом же». Очевидно, что именно эти черновые отцовские отписки, в которых дьяк не прописал все полагающиеся титулы, и навели Волкова на размышления о происхождении Ивана Михайловича.

Остальные четырнадцать документов, значащиеся в реестре, написаны рукой самого Бориса Волкова. В основном это черновики писем и обрывочные записи на листах бумаги разного формата, по большей части на четверках и «лоскутках». Лишь под № 5 в реестре значится «Тетрадка, писанная в четверть листа, черная, на 10 листах», но и в ней следователи обнаружили только обрывочные записи. Свои послания Волков адресовал как иностранным послам при российском дворе, так и соотечественникам — «сиятельнейшему графу Андрею Ивановичю» (по-видимому, А. И. Ушакову), «Ивану Юрьевичю» (по-видимому князю И. Ю. Трубецкому), «Ива<ну> Тимоф<еевичу>» (секретарю Коллегии иностранных дел И. Т. Аврамову), а также неким «Петру Васильевичю» и «Сем<ену> Ива<новичу>». Большая часть записей сопровождена датами и отсылками к ранее написанным документам.

Содержание всех записок Волкова, так или иначе, связано с воображаемым происхождением его родителей. Исключение составляет лишь документ, значащийся в реестре