— С чем? Со свадьбой? — уточнила она.

— Да, со свадьбой. Я понимаю, к ней надо готовиться, однако ты как-то слишком уж быстро начала. К тому же, ты не думала, что скажет твоя сестра, когда она проснётся и тут же узнает, что ты готовишься выйти за меня замуж?

— Думала, — отвела Катэрия взгляд.

— И?

— Ситуация что так, что так будет скверной, верно? — пожала она плечами. — Я знаю, что Алианетта влюблена в тебя и не обрадуется новости. Но проводить свадьбу, пока она в коме, как-то совсем будет неправильно. Она в больнице, а я тут… жизни радуюсь… Нет, я так не смогу, сначала она, потом всё остальное.

— А поднять её на ноги и тут же сыграть свадьбу сможешь? Ты словно принципиально у неё перед её лицом проведёшь.

— Так или иначе придётся её играть. Но делать это, когда Али в коме, совсем свинство. Будто поскорее-поскорее, пока она ничего не может сделать. Мне кажется, что правильнее провести её, когда моя сестра будет знать о ней и сможет присутствовать, а не выяснит это уже постфактум.

Катэрия вздохнула, скрестив руки на груди, после чего прошлась по коридору и села на одну из обитых тканью лавок. Кажется, это первый раз, когда этой мебелью в коридоре воспользовались.

— Я знаю, как это выглядит, — вздохнула она. — Как будто назло сестре.

— Да, именно так.

— И тем не менее, тут как ни посмотри, будет выглядеть, будто я сделала это назло. Проведу, пока Али в коме — за спиной. Проведу, когда она очнётся — принципиально перед лицом. Тихо распишемся — втихушку. И что делать? Не выходить замуж мне? — взглянула Катэрия на меня.

— Не знаю.

— И я не знаю… Но как бы Али ни отреагировала на это, для меня важно в первую очередь, чтобы она была жива и здорова, а не лежала под капельницами и аппаратами поддержания жизни. Пусть ненавидит меня здоровой.

Нет, я понимаю, о чём она. Проведёшь, пока Алианетта в больнице — это как пир на костях. Она в коме, а её сестра веселится, да и выглядеть это действительно будет так, словно Катэрия хотела избавиться от проблемы в её лице и сделала всё, чтобы та не смогла присутствовать. А провести после поправки Алианетты — будто специально у неё перед носом, показательно, что вот, я женюсь на том, кто тебя нравился, будто в издёвку.

— Так или иначе, сначала надо будет обратиться к государю, чтобы он прислал лекаря, — ответил я после недолгого молчания.

— Да, надо… — вдохнула Катэрия, после чего взглянула на меня. — Надо будет пригласить ещё отца.

— А здесь я против.

— Да, но мой отец.

— Он ублюдок.

— И мой отец, — напомнила Катэрия. — Мы не можем его не пригласить.

— Может ещё Ристингаузеров сразу пригласим? — предложил я.

— Ну это будет совсем перебор, — улыбнулась Катэрия. — Но вот отец…

— А ты сама хочешь его приглашать?

— Нет. Но положено. И надеюсь, что он принципиально откажется посещать её, если честно. Видеть его мне как-то после всего произошедшего совсем не хочется.

— Тогда может собьём его, пока он будет к нам лететь? — предложил я.

— Давай он будет жить и мучиться, — предложила Катэрия.

— Я могу сделать, чтобы он жил и мучался.

— Охотно верю, но предлагаю всё же мой вариант, хорошо? Кстати, тебе какой цвет нравится, белый или светло-розовый?

— Белый, — сразу ответил я.

— Отлично, — кивнула она. — Я буду иметь это в виду.

Так что подготовка к свадьбе продолжилась, а я в свою очередь послал официальный запрос государю на предоставление мне целителя. По идее, он может обрабатываться очень долго, однако я надеялся, что мне, как победителю в турнире, сделают исключение. И пока я оформлял его в правильной форме, ко мне подошёл Зигфрид, протянув газету.

— Видел?

— Что? — я взял её в руки, пробежавшись по титульной странице. Куча новостей, от результата турнира и открытия новой больницы до каких-то беспорядков и волнений на фоне ухудшающейся экономики.

— Здесь, — его палец указал на одну из новостей.

Я внимательно пробежался взглядом по статье. Если верить написанному, то несколько дней назад, а если точнее, в тот день, когда мы покидали столицу, от сердечного приступа скончался министр обороны и военного дела. Это, если я не ошибаюсь, один из главнейших людей государства Тринианского, которого можно было назвать главнокомандующим сразу после государя.

— Министр? — уточнил я.

— Да. Не находишь странным?

Я ещё раз пробежался взглядом по новости.

— Здесь, как ни взгляни, любое такое событие будет казаться странным, — ответил я.

— Но не это, — ответил Зигфрид. — Посмотри все новости. Какие-то непонятные волнения, проблемы, скандалы, а сейчас ещё и смерть того, кто отвечает за армию. Что-то надвигается.

Он прав, стабильностью здесь и не пахло. Государство начинало раскачиваться, как перед штормом, и почему-то первой мыслью было то, что без Ристингаузеров здесь не обошлось. А ведь именно его мы и не смогли достать тогда.

— Можно порадоваться лишь тому, что мы уничтожили секту, и на одну проблему стало меньше, — произнёс Зигфрид.

— А ты не думал, что это всё могло быть спланировано? — пробормотал я.

— Что?

— Говорю, а если это всё было спланированно заранее? — повторил я.

— Вырезать всю секту? Зачем?

— Я не знаю.

— Стрелять самим себе в ногу такой себе план. Это была верхушка, те, кто мог бы поддержать их, случись что, политическая сила. Без них сил у него будет явно меньше, — заметил Зигфрид.

— Да, но… тем