— А зачем так долго ждать? Почему бы мне сегодня же не пройти с дозором! — с притворным энтузиазмом воскликнул Лохмач.

— Завтра ваш черед пастись утром и вечером, и все офицеры должны быть в сборе, когда метка выходит на утренний и вечерний сильфлей. В это время наши кролики повеселее и за ними нужно получше присматривать. А в другое время сильфлея можно отпустить любого на патрулирование. Ну, я пошел отдавать рапорт генералу! — И Горицвет удалился.

Как только кролики метки окончили сильфлей и стража увела Блэкавара, Лохмач принес свои извинения Кервелю и Гравилату и ушел в свою нору. Он жил в ней один. Каждый офицер в Эфрафе владел персональной норой. Часовые пользовались двумя большими залами, а рядовой состав колонии жил в ужасной тесноте в битком набитых маленьких помещениях.

Оставшись один, Лохмач стал размышлять о выполнении задуманного плана. Открывшиеся перед ним препятствия показались ему ошеломляющими. Он ясно понял, что побег крольчих будет очень нелегким делом. План убить часового и бежать пришлось забраковать. Это не обойдется без шума, и об этом незамедлительно узнает Кервель.

Можно попытаться удрать днем, когда Кервель заснет, но тогда надо приказать часовым покинуть посты. Эта идея показалась Лохмачу вполне приемлемой. Ее осуществление могло бы пройти гладко. «А как же в таком случае быть с Блэкаваром? — вспомнил Лохмач. — Днем его держат под стражей в какой-то норе, но в какой — никто не знает! Что ж, оставить Блэкавара?»

— Нет, ни за что, пусть меня черти разорвут, если я его брошу! — пробормотал Лохмач. — Пусть Смородина назовет меня ослом! А не провалится ли из-за Блэкавара все задуманное дело? О Фрис в амбаре! Не по силам мне эта задача!

Он размышлял до тех пор, пока у него не закружилась голова, и, так ничего и не решив, заснул.

Проснувшись, он понял, что наверху светит луна, что там тихо и волшебно хорошо. Ему пришла в голову мысль: не поговорить ли сначала с кем-нибудь из крольчих?

Он вышел в туннель и споткнулся о молодого кролика, который вылез из битком набитой норы и спал, неловко приткнувшись, у входа.

— Знаком ли ты с Хайзентли? — спросил его Лохмач.

— Да, сэр! — ответил кролик, трогательно пытаясь принять бодрый и энергичный вид.

— Найди ее и пригласи в мою нору, — сказал Лохмач. — Других не зови! Понял?

— Так точно, сэр!

Когда кролик убежал, Лохмач вернулся в свою нору, с тревогой думая: не возбудил ли он уже у кого-нибудь подозрений? Правда, Кервель говорил, что эфрафанские офицеры зачастую посылали за крольчихами, так что, если Лохмача станут об этом расспрашивать, нужно будет просто получше притвориться. Лохмач улегся и стал ждать. Вскоре он услышал, что кто-то осторожно пробирается в темном туннеле к его норе.

— Это ты, Хайзентли? — прошептал Лохмач. — Входи!

— Я в вашей метке, а значит, в вашей власти, сэр! — отвечала она.

— Не бойся! Садись ко мне поближе!

Она повиновалась. Лохмач почувствовал, как совсем рядом сильно бьется ее сердце. Он заметил, что у нее закрыты глаза, а когти впились в земляной пол. Лохмач быстро прошептал:

— Слушай меня внимательно! Ты, наверное, помнишь, что недавно к вам пришли четыре хлессиля. У одного была чудесная серебристая шубка, а у другого — крысиный укус на лапе. Ты разговаривала с Остролистом, их вожаком.

Она в испуге повернула голову:

— Откуда это вам известно?

— Неважно! Слушай дальше!

Лохмач рассказал ей, с каким тайным заданием он пробрался в Эфрафу. Крольчиха слушала его не перебивая.

— Знаешь ли ты, где сейчас кролики, которые приглашали к себе ваших крольчих?

Хайзентли еле слышно прошептала:

— Ходили слухи, что они убежали, а капитан Горчица, погнавшийся за ними, убит.

— Знай: наши кролики спаслись и сейчас неподалеку. Они ловки и изобретательны. Они надеются, что мне удастся вывести из Эфрафы недовольных крольчих. Завтра я передам моим друзьям все, что мне удалось узнать!

— Каким же образом вы это сделаете?

— Если все пойдет как надо, мое сообщение отнесет к друзьям белая птица.

Он вкратце рассказал ей историю Кихара.

Хайзентли молчала, и было непонятно, то ли она раздумывала об услышанном, то ли ее мучили страх и недоверие.

Наконец Лохмач спросил:

— Скажи: веришь ли ты мне? Вдруг я — провокатор, подосланный Сенатом?

— Нет, я чувствую, что это не так! Я вам верю!

— Бежим отсюда вместе со мной! Уговори своих подруг! Здесь вы всем помеха, а у нас вам будут рады!

Хайзентли не отвечала. Было так тихо, что слышно было, как в стенке точит ход подземный червяк. Какое-то крохотное создание проползло по траве у выхода из норы, и по туннелю пронесся слабый шелест. Не желая более пугать Хайзентли, Лохмач хранил молчание. Наконец она зашептала, но так тихо, что ее шепот можно было принять за прерывистое дыхание:

— Убежать из Эфрафы можно! Опасность велика, но мы ее преодолеем. Я это чувствую.

— Если ты чувствуешь, что нас ждет удача, то это здорово! Значит, ты уговоришь своих подруг?

Поколебавшись, Хайзентли отвечала:

— Я боюсь что-нибудь обещать… Вот если бы ко мне вернулась моя былая отвага! Не та я теперь стала… Я всего боюсь!

— Не бойся, теперь с вами я! — гордо сказал Лохмач.

— Члены Сената мудры и хитры!

— Им придется поднажать на мудрость! У нас кролики мудрее и хитрее, поверь мне! Скажи: давно ли Нельтильта с вами?

— Нет, она из нашей теперешней метки. Она смела, да глупа! Нельтильта гордится своей дружбой с мятежницами. Для нее все это занятная игра, ей нравится дерзить офицерам. Боюсь, в один прекрасный день она перейдет границы и на нас обрушится новая беда!

— А как ты думаешь: много ли крольчих согласится с нами уйти?

— Хрейра! У нас множество недовольных. Однако тайну можно будет раскрыть только перед самым побегом. У нас никто не умеет держать язык за зубами, а шпионов здесь полно! Надо рассказать о бегстве одной Сесусиннан.

— Значит, решено! Я поручаю тебе выбрать крольчих, — сказал Лохмач.

— А когда мы бежим?

— Лучше бежать после захода солнца. Нас встретит Орех со своим отрядом! С ними наша огромная птица! Она будет сражаться за нас! Такое и не снилось генералу Зверобою!

Хайзентли снова