кивнул, принимая диплом и приклеенный к нему сзади конверт. Покосился на подарочную продуктовую корзину, которую выдавал один из сотрудников сразу после схода со сцены, вздохнул — всё же гораздо удобнее, когда её на дом привозит курьер, — и сказал в микрофон:

— У нас тоже есть для вас подарок, как видите — я же не зря сюда с пакетиком поднялся. Точнее, не для вас, а для Андрея Арсеньевича. — Бестужев передал Нине диплом с конвертом, чтобы не мешались, и, сжав её ладонь в одной руке, а во второй по-прежнему держа подарочный пакет, шагнул вперёд, к недоумевающему Андрею и удивлённой Марине. — Это наш с Ниной свадебный подарок. Мы подумали, что именно этой вещи вам будет не хватать в семейной жизни. Хотя у Марины Игоревны, возможно, есть нечто подобное, а вот у вас, Андрей Арсеньевич…

Бестужев всучил Герасимову-младшему в руки свой пакет и ничуть не удивился, когда туда, отодвинув в сторону мишуру, почти нырнула любопытная Левинская. Замерла, хлопая глазами, а потом расхохоталась так, что софиты задрожали. Заливалась смехом, всхлипывая, и даже показала Олегу большой палец — одобряю, мол.

Зато Андрей не одобрял. Глядя внутрь пакета, он то бледнел, то краснел — и в конце концов всё же отвёл глаза, с яростью посмотрел на Бестужева и процедил:

— Благодарствую.

— Не за что, — усмехнулся Олег и потянул Нину прочь со сцены.

Конечно, в зале наверняка поняли, что содержимое пакета явно было чем-то вроде мести Бестужева Герасимову-младшему, но Олег не обольщался — что именно лежало в пакете, никто не узнает. Марина Левинская не дура, унижать будущего мужа не станет. Посмеялись — и достаточно.

— Что вы туда запихнули-то? — поинтересовалась Нина, приподнимаясь на цыпочках, чтобы прошептать этот вопрос Олегу на ухо.

Он наклонился, задев губами её щёку, и негромко ответил:

— Страпон. Тот самый. Без упаковки, чтобы лучше видно было.

— Что?! — изумилась Нина, моментально отстраняясь, а потом её лицо побагровело, исказившись от сдерживаемого смеха, руки затряслись, и она всё же засмеялась — тише, чем Левинская, но тем не менее очень искренне и заразительно.

72

Нина

Поступок Олега словно что-то переключил в моей голове — щёлкнул выключателем, и все сомнения последних недель рассыпались, как крупа из разрезанной упаковки.

И чего я, дурочка, сомневаюсь? Андрей и Максим и так уже отравили мне жизнь, где смогли, зачем я сама-то добавляю себе страданий? Если мне хочется быть с Бестужевым — значит, надо быть с ним. Бесконечное сопротивление собственным чувствам не добавляет мне благодушности, более того — оно усиливает риск, что однажды Олег действительно плюнет на попытки уговорить меня и найдёт себе другую женщину. Вон хоть Левинскую — она на Бестужева пару раз смотрела, как львица на кусок мяса. Хваткая девушка и, судя по всему, в отличие от меня без комплексов. Только бы её наряд чего стоит! По сравнению с ним моё коралловое платье, обнажающее одно из плеч и с юбкой до колен, можно считать монашеской рясой. Вижу цель, верю в себя, не замечаю препятствий — это вот наверняка про Левинскую, и она на пути к Олегу снесёт меня, даже не заметив сопротивления.

Возможно, это когда-нибудь и случится. Но не сейчас. А сейчас я намеревалась взять у жизни то, что до этого старательно отпихивала, отворачивалась и по-детски мотала головой. Да, я вела себя как ребёнок, который, единожды испугавшись темноты, теперь боится выключать свет.

После награждения Бестужева торжественная часть продолжалась ещё минут двадцать — всё это время гостям предлагали закуски, салаты и прочие лёгкие блюда. И алкоголь. Вот его организаторы не пожалели, хотя в отличие от подносов официантов, на столах присутствовали и не спиртовые напитки — соки, морс, вода. Олег пил только их, напрочь игнорируя любой алкоголь, и я просто диву давалась его силе воли. Сама я старалась не налегать на шампанское, которое было здесь слишком уж вкусным, и всячески отвлекалась на разговоры с Бестужевым и Дробышевой — моими ближайшими соседями по столу.

Торжественная часть закончилась, и официанты начали выносить горячее, а на сцену вышел какой-то коллектив с заковыристым названием и принялся играть разные известные песни, в том числе новогодние. Именно с этого момента — тем более, что генеральный со своими сопровождающими очень быстро уехал — начался разнос. Народ стал пить менее сдержанно, говорить громче, хохотать и в итоге отправился танцевать. Я решила, что это правильно — всяко лучше, чем пить и наедаться, — и предложила Олегу присоединиться.

— Я не танцую, Нина, — ответил он мне, покачав головой. — Вообще не умею и не хочу позориться. Потанцуй, если есть желание, а я лучше посижу, с коллегами пообщаюсь. Ты же знаешь, авторам всегда есть, о чём поговорить.

Я засмеялась и решила последовать совету Бестужева — отправилась на танцпол, где творилась вакханалия под названием «кто во что горазд». Молодые девчонки из бухгалтерии водили хоровод вокруг одного из менеджеров отдела продаж — пухленького мужчины с пивным животиком и забавной блестящей лысиной. Пара из производственного отдела лихо отплясывала нечто, напоминающее какие-то латиноамериканские танцы, остальные изображали из себя известную сцену из «Кавказкой пленницы» под названием «это вам не лезгинка, а твист… а теперь оба окурка вы давите вместе».

Я присоединилась к своим бывшим коллегам из редакции и тоже стала танцевать «твист», точнее, произвольно прыгать и дрыгаться под живую и цветомузыку — с того момента, как народ попёр на танцпол, организаторы включили вибрирующие разноцветные лучи, которые ни секунду не задерживались на одном месте, всё время плясали, перемещаясь туда-сюда и освещая то чью-нибудь всклокоченную шевелюру, то широкую улыбку, то руку, то ногу, то попу. Я чувствовала себя Ниной-в-пионерском лагере — один раз, очень давно, папа отправлял меня на лето в лагерь, и там на дискотеке творилось примерно такое же безумие. Хотя цветомузыка всё же была попроще. Да и я тогда была всего лишь девочкой, которой хотелось подрыгаться, а не женщиной, которой хочется нравиться мужчине.

Я чувствовала, что Олег смотрит на меня. Первый раз, ощутив его взгляд, я