Глаза Мадзако засияли.

— Значит, мать растила вас одна? Какая сильная женщина! Мне всегда хотелось, чтобы мои дочери выросли самостоятельными и независимыми. Чтобы могли сами себя прокормить и жить с уверенностью в завтрашнем дне. — В голосе женщины зазвучала горячность. Она подняла голову и смотрела прямо на Рику. Яркие солнечные лучи ясно высвечивали каждую морщинку на ее щеках и шее. — Моя дочь никогда не совершила бы убийство. Я не так воспитывала своих детей. Это ведь я выбрала для нее имя Манако, потому что хотела, чтобы моя девочка прожила честную и достойную жизнь[71]. Муж только и делал, что баловал дочерей, — он взял на себя приятную часть родительства, а мне приходилось быть строгой за двоих. Я по мере сил прививала девочкам дисциплинированность и умение не сгибаться. И меня не волнует, что за это они могли меня невзлюбить.

Глаза Мадзако покраснели, губы подрагивали. Однако Рике ее твердая вера в правильность воспитания и невиновность дочери почему-то казалась непоследовательной и навязчивой. Она решила: если спрашивать, то сейчас.

— А можно взглянуть на комнату Манако?

— Да, конечно, — тут же согласилась женщина и быстро поднялась с места, словно стараясь избежать взгляда Анны. Та встала с явной неохотой. Они проводили Рику и Рэйко на второй этаж по неожиданно крутой лестнице. Из-за холодного деревянного пола и сквозняка, тянувшегося из прихожей, Рике снова стало холодно.

Наверху было три двери. Мадзако потянулась к ручке одной из них, когда Рика спросила:

— Прошу прощения, а где была родительская спальня?

— Вот тут. Сейчас там спит мама, — быстро ответила Анна и указала на дверь напротив комнаты Манако.

Рика задумалась. В детстве и отрочестве она никогда не заставала родителей за чем-то интимным, но когда отец отчитывал мать, она порой смутно чувствовала в его голосе что-то плотское, и это пугало.

Мгновение, пока Мадзако открывала дверь, показалось вечностью. Те же чувства Рика испытывала, когда не смогла дозвониться до отца и помчалась после школы к нему на квартиру. Она уже догадывалась: с ним что-то случилось. Поднялась в сопровождении консьержа, вставила ключ в замочную скважину, повернула, толкнула дверь… Зрелище, которое открылось ей, она едва ли когда-нибудь забудет.

В нос ударил запах сырости и пластика. Пол комнаты (примерно девять «квадратов») затягивало серое ковровое покрытие. Кровать, стандартный письменный стол с ящиками, книжные полки до потолка и платяной шкаф. Занавески и покрывало — в сине-зеленую клетку. Видно, что словарями на полке над столом часто пользовались. Из стоящей там же папки торчали какие-то распечатки. Электроточилка для карандашей была похожа на ту, какой пользовалась в школьные годы сама Рика. Внутри еще оставались карандашные очистки. Никаких салфеточек, рюшек, кружев и мягких игрушек в комнате не было.

— Манако очень любила читать. Настоящий книжный червь. Муж часто советовал ей книги. Она даже получала грамоты в школе.

И действительно, на стене висели в рамочках грамоты за победу в конкурсах рецензий и эссе.

На полках плотными рядами стояли книги: старые французские романы, японский модерн… Мадзако оглядывала полки с довольной улыбкой на лице.

Рэйко вновь достала камеру.

— Можно сделать фото? Мы не будем публиковать — они нужны для вдохновения и, надеюсь, помогут в написании статьи.

Поколебавшись, Мадзако кивнула.

— Общественное мнение наверняка изменится, когда все узнают настоящую Манако, — приободрила ее Рэйко, и на глаза Мадзако навернулись слезы.

В окно ударил порыв ветра, и женщина неожиданно встрепенулась:

— Ну и погода! Может, переночуете здесь?

Если бы Рэйко не поспешила деликатно отказаться, Рика, может, и согласилась бы. Ночь в доме Кадзии Манако стала бы бесценным опытом.

* * *

Ноги начало покалывать в тепле. Рэйко закатала рукава свитера и показала Рике запястья.

— Только посмотри на это!

На молочно-белой коже виднелись мелкие припухшие красные пятна.

— Ого! — сочувственно покачала головой Рика.

Они сидели в одном из ресторанчиков из списка Манако — тут готовили блюда на огне. С их столика хорошо просматривалась открытая кухня, где крутилась рыба на вертеле. Повар подбрасывал в очаг солому. Ни дать ни взять картинка из старой сказки.

— Чешутся жутко. А ты как?

— Я в порядке… Аллергия?

— Клопы! Их было полно в ковре и игрушках. Я такие грязные места на дух не переношу.

Рэйко яростно заскребла ногтями красные пятна, чуть ли не до крови расчесала. Видеть всегда спокойную подругу такой нервной было странно.

— Подумать только, а ведь на дворе такой холод… Может, это тебя в хлеву покусали?

— Нет, там было очень чисто. И вентиляция хорошая.

— А как тебе вообще дом Манако?

Они избегали говорить на эту тему, пока ехали в такси. Рэйко подняла на нее взгляд и отчетливо произнесла:

— Сущий кошмар. Жуть.

Резкость ее тона ошеломила Рику. Никогда прежде подруга не выражалась при ней так категорично.

— Они там все поехавшие. Но опыт вышел интересный. Теперь я понимаю, в каких домах вырастают серийные убийцы. Особенно мать: с таким апломбом вещать о прелестях своего воспитания после всего, что натворила ее дочь! В своем ли она уме? Да и сестра немногим лучше. Обе напрочь отказываются видеть то, что им не по нраву. Неудивительно, что и Манако такой выросла. Вот теперь я точно уверена в том, что она убийца. Может, она и отца своего прикончила? Тебе не показалось, что они солгали, будто Манако ни разу не приезжала домой до похорон?

— Но зачем ей это — убивать отца?

— Да мало ли. Например, отец узнал про ее многочисленных покровителей и впервые в жизни задал перца. Вот она и столкнула его с горы от обиды. Или все дело в деньгах. Не потребовал ли кто-то из ее ухажеров вернуть должок? А отец возьми да откажи в помощи. Манако это точно разозлило бы. Звучит правдоподобно.

— А ведь ты так хвалила сэкихан Мадзако… — В голосе Рики прозвучали обиженные нотки.

— Конечно, нам же надо было понравиться ее матери… Рика, ты же профессионал. Неужели ты сама так не делаешь? Сэкихан на самом деле оказался не так плох, но я успела глянуть одним глазком на кухню — там грязно, раковина забита, фу, смотреть противно. Да и вообще, кто же хвастается кулинарными талантами перед журналистами, когда дочь обвиняют в убийстве? А предлагать сливочное рагу из супермаркета, когда под боком на ферме такая вкусная молочка, — вообще кощунство.

Вспыльчивая речь Рэйко наверняка привела бы Мадзако в ярость.

Рика задумалась о Манако. Чем