Шрифт:
Закладка:
– Ну как ты? – спросила она.
– Да ничего, – вяло ответил я.
– Напугал тебя отец-то? – Ее голос показался мне странным.
– Напугал…
Какое-то время она молчала, словно подбирала слова.
– С бабушкой особенно напугал, – признался я. А что скрывать-то?
– Ты уж не злись на него, – все с той же странной интонацией проговорила мать.
– Да я и не злюсь. А как там бабушка?
– Отлично, звонила только что. Мы ей про дерево твое рассказали, как ты нас развел с ним.
– В смысле? Она не в больнице? – я стал глотать остатки вина прямо из бутылки.
– Да нет, конечно. Это отец тебя шуганул, после того как Лиза позвонила и все рассказала.
Я вскочил с плетеного стула и нервно заходил по беседке. Под ногами шуршал пакет.
– То есть вы меня… развели? – Я смотрел на уходящее солнце, и от напряжения оно у меня двоилось.
– Ну да, как и ты нас. Но мы и правда поверили, что ты его купил. Представляешь? – Она засмеялась. Как-то неуместно и глупо.
– Представляю… – Солнце к этому моменту уже троилось и меняло цвет. Я почувствовал, как отломился кусочек эмали на зубе, и наконец-то понял, что значит этот самый скрежет зубовный.
– Ну а потом я говорю всем: мой сын не дурак какой-то, а кандидат наук и крупный руководитель… это он шутит так! – Где-то за ее спиной зажужжала газонокосилка. – Шутник он у меня с детства, говорю.
– Да-да…
– А тут и Лиза позвонила. Расставила все по местам, так сказать.
– Ага, хорошо…
– Но мы ей велели молчать. – Мать снова хихикнула. Потом шум газонокосилки заглушил ее голос, а я почувствовал вкус своих соленых слез.
Я все смотрел на уходящее солнце и думал: как же теперь жить? Как?! Хотя… сегодня у меня в саду появилось новое экзотическое дерево. Я могу радоваться тому, что потратил на него не полмиллиона, а всего-то двести пятьдесят тысяч… и что стакан мой еще наполовину полон, как говорят оптимисты.
Целлюлит
– Лен, ну ты ее жопу-то видела?! – кричала в трубку худощавая блондинка, накручивая на палец прядь волос. – Жопа-то как тыква, к палочке приделанная! Да что там тыква – как глобус! Раскачала жопу себе на тренажерах!
Наступило молчание. В трубке послышался звонкий женский смех. Марина нахмурилась и отвела трубку от уха. Села на коридорный пуфик, закинула ногу на ногу, посмотрела на ярко накрашенные ногти.
– Да я тебе говорю, там фотошопа до фига и больше! Она сначала отфотошопила все, а потом выложила. У нее для этого специальный человек есть. – Марина сбросила с себя халат и повернулась к зеркалу. Тонкий слой свежего загара покрывал нежную, но уже немолодую кожу.
Из трубки снова послышался смех. А Марина погрустнела. То ли фотография ее «коллеги по цеху», побывавшей в знойной Греции, так расстроила ее. То ли то, что Виктор не заехал на прошлой неделе и не перевел деньги за аренду квартиры. То ли оба этих события одновременно. С Ксюшей, женщиной, разместившей свою фотографию в инстаграме, они начинали в «Поющих блондинках» еще в ранних двухтысячных, но пели вместе недолго. Как только Ксюшу заметили братья Мамедовы, ее карьера стремительно пошла в гору: сначала сольный проект, затем своя группа, а после – выступление на Евровидении. Правда, за бывшую республику СССР. На большее у Мамедовых не хватило денег. И ничего, что Ксюша тогда не попала в десятку, главное – засветилась. Главное, что заметили ее теперь уже другие братья, до которых Мамедовым было очень далеко. И стала Ксюша продюсером и телеведущей, а телефон Мамедовых стерла не только из памяти айфона, но и из своей, тогда еще девичьей, короткой. Ибо новые братья-спонсоры сулили куда больше возможностей. И как ни убивался тогда младший из Мамедовых, Борат, о разбитой любви, Ксюша была непреклонна – новые столичные поклонники выводили ее на новые орбиты. Вот и сейчас нежилась Ксюша на лежаке, повернувшись к фотографу своей пышной задницей, а под ее фотографией появлялись все новые и новые восторженные комментарии поклонников.
От возмущения Марину передернуло. Она встала с пуфика и, подойдя вплотную к зеркалу, начала рассматривать свою попу. Конечно, та была не такой огромной, как у Ксюши, но зато аккуратной и выпуклой. К тому же ноги Марины выглядели длиннее и ровнее, чем у подруги. А свежий загар из солярия придавал им особо сексуальный вид.
– А ноги у нее какие короткие! – крикнула Марина в трубку, разглядывая свои. – На фоне такой жопы ноги, словно иголочки, торчащие из подушечки.
От сказанной шутки Марина сама засмеялась, прикрыв рот ладонью, на тыльной стороне которой были заметны складки кожи, отражающиеся в зеркале. Складки эти напомнили ей дороги из сафари-парка Ганны, где они с Виктором катались на арендованном квадроцикле. Было это два года назад. Виктор брал ее тогда в поездки по нескольку раз в год. А потом перестал. Объяснил, что жена просится, не откажешь ведь. И приходить стал реже. А сейчас вон и деньги за квартиру не перевел.
От этих мыслей Марине захотелось плакать, но она сдержалась. И внезапно нахлынувшая обида на все происходящее, на эту тяжелую, несправедливую жизнь вдруг сменилась злобой и желанием отомстить. Она попрощалась с подругой, легла на кровать, сняла халат и сделала несколько снимков своего немолодого, но все еще аппетитного тела. Затем отправила фотографию знакомому фотографу и сразу же ему позвонила.
– Федор, ты посмотри ватсап, – ее голос дрожал от нетерпения, – я тебе фотки скинула.
Некоторое время она молчала, разглядывая снимки. Пыталась выбрать лучший из них.
– Все получил, да? Мне кажется, третье фото нужно взять, там ноги подлиннее. И загар лучше смотрится. – Ее худое лицо побледнело. – Федор, ты отфотошопь только все. Чтобы ни волосика лишнего, ни прыщика не было видно. Хорошо?
Федор что-то бубнил в трубку своим монотонным баритоном. Видимо, объяснял, что он может сделать, а что нет.
– Да-да, надо показать не только ноги, но и живот с пупочком. И чтобы колечко видно было. И загар обыграть надо! – От напряжения она задрожала. – И грудь зацепить, но снизу только. Чтобы эти моралисты критику свою не начали.
Федор что-то ответил, но Марина не слушала. Ей хотелось говорить.
– И побыстрее. Мне сейчас уже надо. За часик сделай, пожалуйста. Я тебе заплачу сразу. Могу даже
