И, преодолев психологическую контузию, Шольке радостно захохотал, широко распахнув объятия и выпуская из себя всю ту положительную энергию которая буквально захлёстывала его. Подхватив пискнувшую от неожиданности любимую он стал кружить её вокруг себя, исступленно целуя куда попало. Лаура сначала стеснительно хихикала, просила поставить её на пол, но потом её тоже захватил водоворот счастья и она стала горячо ему отвечать… Неизвестно к чему бы всё это привело но доктор Лейтман, о котором они оба абсолютно забыли, спустил их с небес на землю.

— Так! Оберштурмфюрер, Лаура! Возьмите себя в руки! — ворвался в его уши строгий но отеческий голос главного врача госпиталя. — Очень рад что теперь у нас в Рейхе скоро появится новая семья, и поздравляю вас с этим! Надеюсь, вы уже думаете о свадьбе? — с намёком спросил штабс-арцт, подмигнув им обоим.

— Естественно! — искренне ответил Гюнтер, окончательно всё для себя решив. Сыну… или дочке обязательно нужен законный отец, а значит это торжественное мероприятие нельзя надолго откладывать. — Думаю, приблизительно через месяц, когда окончательно добьём Францию и я смогу вырваться в Берлин. За это время и наши родители успеют подготовиться, так что всё нормально.

Внезапно в голове всплыла одна весьма своевременная мысль и Шольке поспешил тут же её озвучить:

— Постойте, герр штабс-арцт, поправьте меня если я ошибаюсь но, кажется, в таких случаях надо отправлять беременных в тыл?

— Совершенно верно, оберштурмфюрер, так и есть! — довольно кивнул доктор Лейтман, взяв со стола пару каких-то бумаг. — И поскольку, в отличии от вас, я узнал о беременности фройляйн гораздо раньше то успел всё оформить. Это приказ, подписанный мною лично, о том что медсестра Блюм увольняется из рядов медицинской службы «Лейбштандарта» по причине… хм, прибавления в семье. Также мной подписана блестящая характеристика на неё, чтобы потом она смогла вернуться на прежнее место работы в Шарите или же в любой другой госпиталь. Кстати, дорогая Лаура, хочу прямо при твоём будущем муже признаться что ты не только оправдала возложенные мною на тебя надежды но и показала отличные знания в качестве операционной медсестры! Благодаря тебе десятки, если не сотни наших солдат остались живы и потом смогут снова вернуться в строй! А если увидишь в Берлине этого вашего доктора Венцеля то передай ему мою искреннюю благодарность за такую профессиональную подчинённую!

— Обязательно, доктор Лейтман! Передам слово в слово! — воскликнула улыбающаяся и счастливая девушка, уютно устроившаяся на широкой груди Гюнтера. Тут её лицо опечалилось и она, к удивлению Шольке, грустно вздохнула: — Так жалко что приходится уезжать и бросать всех вас…

— Лаура! Мы с тобой уже об этом говорили, помнишь? — осуждающе покачал головой штабс-арцт. — И ты, вроде бы, осознала свои новые приоритеты. Или я ошибаюсь?

— Нет-нет, доктор Лейтман, вы правы, я понимаю… — торопливо кивнула она, снова расплываясь в улыбке. — Просто… без работы, чувствую, мне будет чего-то не хватать. Я ведь с детства хотела лечить людей. А начинала со своих кукол и мамы… — рассмеялась Лаура, заразив своих смехом обоих мужчин.

— Ничего, вот родится мальчик… ну, или девочка, и у тебя не останется времени чтобы скучать! — «утешил» её такой же счастливый оберштурмфюрер, до сих пор ещё не поверивший до конца в такое известие.

Хотя, казалось бы, всё закономерно, учитывая их бурную сексуальную жизнь без всякого предохранения но, наверное, для каждого мужчины эта новость всегда бывает неожиданной.

За такое «утешительную» реплику девушка наградила его тычком кулачка в бок, и вслух гордо ответила:

— А я справлюсь! Никто не скажет что я плохая мать! Наш сын вырастет сильным, умным и здоровым как ты! И красивой как я, если девочка! Правда? — тут она слегка покраснела, но Гюнтер энергично кивнул, подтверждая слова своей любимой.

— Не сомневаюсь в этом ни минуты! — поддержал их доктор Лейтман, и быстро принял деловой вид. — Ну что ж, молодые люди, счастья я вам уже пожелал, а теперь… пора работать, Лаура! Сейчас у нас с тобой будет последняя операция, а потом ты пойдёшь в канцелярию госпиталя, собирать нужные бумаги и подписи для увольнения. Я заранее приказал всё подготовить, но мало ли? Так что, оберштурмфюрер, прошу вас пока не отвлекать будущую жену от работы, чтобы она смогла сосредоточиться на ней и спасти ещё одного раненого. Операция сложная, есть риск задеть позвоночник у молодого парня, так что я хочу чтобы фройляйн Блюм была максимально собрана!

— Понимаю, герр штабс-арцт… — с сожалением вздохнул Шольке, в тайне надеявшийся провести с любимой хотя бы полчаса наедине. — А когда я смогу…?

— Приезжайте вечером, после восьми часов, если получится! — посоветовал доктор, вставая из-за стола. — Думаю, к этому времени Лаура окончательно освободится и вы сможете попрощаться перед отъездом. Грузовик идёт от госпиталя рано утром, так что у вас будет время сказать друг другу всё что захотите.

Расхрабрившись, девушка приподнялась на цыпочки, закинула ему руки на шею и жарко поцеловала в губы, сияя счастливыми глазами. А потом торопливо шепнула в самое ухо:

— Очень-очень сильно тебя люблю! — и, как юркая ласка, выскользнула у него из рук, мгновенно исчезнув за дверью.

Гюнтер только и успел проводить её взглядом, улыбаясь до ушей.

— Берегите её, оберштурмфюрер! — хлопнул его по плечу доктор Лейтман, серьёзно посмотрев прямо в лицо. — Такие девушки как Лаура куда дороже любого золота!

— Поверьте, я полностью это понимаю! — так же серьёзно ответил ему Шольке, выходя вместе с ним из кабинета. — Если придётся, я убью любого ради неё! Сам сдохну но она останется жить!

— Вы хороший солдат, оберштурмфюрер… — снова остановил его штабс-арцт, когда Гюнтер уже хотел распрощаться с ним. — Я слышал от раненых разведчиков о вашей выдающейся храбрости в бою и неизменной удаче. Но запомните две вещи, которые я хочу вам сказать. Первое — любая удача рано или поздно заканчивается. Причём в самый неподходящий момент. И второе — вы теперь живёте не сами по себе, у вас есть будущие жена и ребёнок! Если не ради себя, то хотя бы ради них — поберегитесь! Не лезьте грудью под пули, если не хотите оставить жену вдовой а сына без отца! Понимаю, мои слова выглядят странно, ведь идёт война, но… —