Шрифт:
Закладка:
Военные пытались взять Мэнша за горло и конфисковать его открытие и его компанию как национальное достояние, но Мэнш предугадал их намерения и приготовился к борьбе. Он позволял проталкивать свою персону все выше и выше по служебной лестнице, и его отпор военщине становился все более решительным, а угрозы в случае невыполнения его требований - все более значимыми. Так он оказался на самом верху, в команде того чиновника, что вершит все и вся. Этим возвышением Мэнш во многом был обязан своему епископу, поскольку в суете таких трудных лет он ни разу не пропустил еженедельный ритуал посещения церкви, не забывал о ее материальной поддержке, а время от времени - о крупных пожертвованиях по поводу открытия воскресной школы, проведения пикника или благотворительного базара. И вот Мэнш, находясь на вершине власти, богатства и всеобщего признания, смог ознакомить Президента с дубликатами документов, хранящихся в Швейцарском банке с одним непременным условием - в случае, если военным будут переданы преемственные права на его патенты, банк немедленно отсылает всю документацию исследовательским центрам Албании и стран к востоку и северу от нее. Так было покончено с этой проблемой.
В следующем году автомашина, снабженная устройством Мэнша, выиграла состязания в Индианаполисе. Она не развивала такой скорости, как модель Гранателли, а просто кружила и кружила по трассе, словно бумеранг, вообще не собираясь останавливаться. Конечно, автомобили по инерции еще продолжали выпускаться некоторое время, но потом автомобильные компании окончательно капитулировали, а вместе с ними обанкротились и бензиновые короли. Подобная же участь постигла производство электрической энергии, так как все энергоносители - газ, пар и дизельное топливо - вышли из употребления, а их место занял двигатель Мэнша. Своей очереди дожидались и атомные станции.
Сразу после победы в Индианаполисе Мэнш все-таки отдал копии разработок ученым Албании (в конце концов он не говорил, что этого никогда не произойдет), почти тогда же они появились в Гонконге и быстро оказались на материке. Советский Союз завил резкий протест, утверждая, что эффект Мэнша был открыт еще в 19 веке Циолковским, который тогда не принял его во внимание, увлекшись созданием теории ракет. Но даже русские не смогли долго упорствовать в своих смехотворных притязаниях и форсировал исследование данной проблемы, стремительно догоняя остальные страны. Все существующие запасы араукарии на Земле не удовлетворили бы такие потребности в ней - араукария нуждалась в охранных законах, чтобы уцелеть и размножаться. И вскоре Советы объявили, что изобретение ими улучшено и доработано (на самом деле достиг успеха чешский ученый, но это же все равно, что советский, не правда ли? По крайней мере, так утверждали сами Советы). Устройство превратилось в простую несущую рамку с одной вращающейся деталью - ротором, изготовлялось из весьма доступных материалов и начинало действовать при соединении элементов. Конечно, это и были те самые рамка и ротор, с которых Мэнш, в слезах и страхе, приступал к своей карьере, а чешская, то есть советская доработка планировалась им заранее, как и все остальное, к чему он шел и стремился.
Теперь уж во всем мире не существовало магазина запчастей и даже ремонтной мастерской, где бы не предлагали роторы Мэнша. Нарушения авторского права случались так часто и так повсеместно, что орлы-юристы Мэнша, обитающие на скале-небоскребе, не сумели выдержать такой натиск. По правде говоря, они и не пытались, потому что
Во второй раз в современной истории (первым был выдающийся деятель по имени Кемаль Ататюрк) человек, находившийся в положении истинного национального диктатора, поставил свою собственную цель, достиг ее и отрекся от власти. Мэнш чихать хотел на всезнающих авторов газетных передовиц, которые, глубокомысленно потирая указательным пальцем переносицу, подчеркивали, что это он сам нанес себе поражение и обрек на гибель собственную империю, раздвигая ее границы; что передача его разработок в общественное пользование была лишь формальным признанием свершившегося факта. Уж Мэнш-то знал, что он совершил и для чего, и все другие соображения на этот счет не имели никакого значения.
- Действительно имеет значение то, - сказал он Фауне в ее маленьком домике рядом со старым пожарным гидрантом и причудливым уличным фонарем, что каждый крааль в Африке и каждая деревушка в Азии может распахивать и орошать земли, обогревать и освещать свои жилища с помощью такой простой силовой установки, что ее способен собрать где угодно любой хороший механик. Эти установки могут быть крошечными - для детских игрушек или для укачивания младенцев, и огромными - для освещения целых городов. Они приводят в движение поезда и точат карандаши, совсем не нуждаясь в топливе. В северную Сахару уже хлынули опресненные воды Средиземного моря; там снова возникнут большие города, как пять тысячелетий тому назад. Через десяток лет атмосфера всей земли станет значительно чище, а потребность в нефти уже и сейчас так мала, что ее добыча в открытом море почти прекратилась. Понятия "иметь" и "не иметь" теперь обозначают не то, что раньше, так как доступ к дешевой энергии открыт всем. Вот почему я сделал это, ну разве ты не понимаешь? - Он действительно очень хотел заставить ее понять.
- У тебя короткая стрижка, - горько заметила она, - ты носишь эти ужасные туфли и ходишь в церковь, и получаешь ученые степени, и ты превратился в тай... тайфун.
- Тайкун, - машинально поправил он. - Ах, Фауна, да выслушай же меня, я хочу быть услышанным! Единственный путь к моей цели пролегал через короткую стрижку, через коричневые туфли, через публикацию научных работ, через банки и бизнес, через правительство и любые доступные каналы, открытые мне в то время.
- Все это было лишним. Я думаю, ты просто хотел всех изумить, покрасоваться в газетах и войти в исторические труды. Ты мог бы соорудить свой нехитрый двигатель не выходя из дома, а затем продемонстрировать его и продать патент. Ты остался бы здесь и играл на своей гитаре, а все остальное произошло бы точно также.
- Нет, ты ошибаешься, - возразил Мэнш. - Разве ты не
