войны». Так, например, протоиерей Александр Романушко из Полесья с 1942 по лето 1944 г. лично участвовал в боевых операциях, ходил в разведку. В 1943 г. он при отпевании полицая при большом скоплении народа и в присутствии вооруженной охраны прямо на кладбище сказал: «Братья и сестры, я понимаю большое горе матери и отца убитого, но не наших молитв и “Со святыми упокой” своей жизнью заслужил во гробе предлежащий.

Он — изменник Родины и убийца невинных детей и стариков. Вместо “Вечный памяти” произнесем же: “Анафема”». Подойдя к полицаям, он просил их искупить свою вину, обратив оружие против фашистов. Эти слова произвели на людей очень сильное впечатление, и прямо с кладбища многие ушли в партизанский отряд. Из письма отца Александра, посланного осенью 1944 г. Патриаршему Местоблюстителю митрополиту Ленинградскому Алексию (Симанскому), известно, что число священников в Полесской епархии уменьшилось на 55 % в связи с расстрелами их нацистами за помощь партизанам436. На 1 января 2012 г. институт Яд Вашем присвоил звание «Праведник народов мира» 569 жителям Белоруссии и 179 жителям России, и заметную часть из них составляли представители различных христианских конфессий437.

Территории Литвы и Латвии первыми из республик СССР были целиком оккупированы немецкими войсками. Они (вместе с Эстонией, захваченной полностью в сентябре 1941 г.) стали полигоном для апробации технологии массовых казней. В оккупированной Литве оказалось не менее 220–225 тысяч евреев, из которых было уничтожено, по разным оценкам, от 215 до 220 тысяч. Эти потери в процентном отношении (95–96 % довоенного еврейского населения) стали самыми большими среди всех оккупированных республик бывшего СССР, а также еврейских общин европейских государств. При этом уже 25–26 июня литовские националисты убили в Каунасе 1500 евреев, сожгли десятки их домов и синагог, еще 2300 евреев были убиты в течение нескольких следующих дней438.

В Латвии, как и в Литве, в уничтожении евреев активно участвовали местные националисты. Общее число жертв среди латышских евреев (с учетом беженцев из Литвы) составляло около 77 тысяч, выжили лишь несколько сотен человек. В Эстонии, по немецким источникам, в оккупации осталось около 2 тысяч евреев, и здесь впервые в Европе состоялось «окончательное решение» еврейского вопроса. В целом в Прибалтике местные пособники оккупантов (в сравнении с другими коллаборационистами) уничтожили наибольшее число евреев на оккупированных советских территориях. При этом добровольное участие литовских, латышских и эстонских националистов в убийстве евреев нередко происходило без непосредственного участия германских нацистов439.

Однако были в Прибалтике верующие — христиане, в том числе православные, спасавшие оказавшихся под угрозой уничтожения людей. Так, например, семья русских старообрядцев Корабликовых — Евдокия Харлампиевна и двое ее совершеннолетних детей Макар и Фетиния — спасли тайно переправленного им из Вильнюсского гетто четырехмесячного малыша Сергея Коверского. При этом Макар был арестован и казнен нацистами. Все упомянутые члены семьи Корабликовых были признаны институтом Яд Вашем «Праведниками народов мира»440.

В спасении евреев участвовал проживавший в период немецкой оккупации в Вильнюсе выдающийся русский религиозный философ Лев Платонович Карсавин441. Являясь профессором Петроградского университета и Петроградского богословского института, он 16 августа 1922 г. был арестован ГПУ и 15 ноября вместе с другими высылаемыми учеными вынужденно покинул Родину на немецком пароходе. Первый период изгнания ученого (1922–1926) проходил в Берлине, где Л.П. Карсавин работал профессором Русского научного института, принимал участие в деятельности Религиозно-философской академии; в это время у него окончательно сложилась собственная философия. Ученый опубликовал в берлинском издательстве «Обелиск» ряд важных книг, отчасти написанных еще в России: «Философия истории» (1923), «Джордано Бруно» (1923), «О началах» (1925)1.

Большой интерес он проявил и к темам еврейства и иудаизма, в частности в статье «Россия и евреи» (1927), впервые опубликованной в парижском сборнике «Версты» (1928. № 3). В ней Л.П. Карсавин категорически выступал против антисемитизма и вместе с тем писал о разрушительной роли определенного «типа» евреев в революционную эпоху. Он исходил из того, что существуют три принципиально различных «типа» евреев: «религиозно-национальное и религиозно-культурное еврейство», которое стремится сохранять свое особенное бытие и сознание; евреи, «совершенно ассимилированные тою либо иною национальною культурою» (в том числе русской), и, наконец, такие евреи, о каждом из которых приходится сказать, что «он уже не еврей, но еще и не “нееврей”, а некое промежуточное существо, “культурная амфибия”, почему его одинаково обижает и то, когда его называют евреем, и то, когда его евреем не считают… этот тип является врагом всякой национальной органической культуры…». И подобное «ответвление» еврейства — «наш вечный враг, с которым мы должны бороться так же, как оно борется с нашими национально-культурными ценностями. Эта борьба неустранимая и необходимая». Карсавин писал, что и третий, промежуточный «тип не опасен для здоровой культуры и в здоровой культуре не действует. Но лишь только культура начинает заболевать и разлагаться, как он быстро просачивается в образующиеся трещины, сливается с продуктами ее распада и ферментами ее разложения, ускоряет темп процесса, специфически его окрашивает и становится уже реальной опасностью».

Философ утверждал, что «необходимо покончить с глупою сказкою… будто евреи выдумали и осуществили русскую революцию. Надо быть очень необразованным исторически человеком и слишком презирать русский народ, чтобы думать, будто евреи могли разрушить русское государство. — Историософия, достойная атамана Краснова и, кажется, позаимствованная им у Дюма-отца, который тоже обвинял в устройстве французской революции графа Калиостро!., суть дела, разумеется, не в каком-то фантастическом еврейском заговоре и не в факте участия евреев, а в самих процессах разложения… Евреи влились в процесс… не будь процессов разложения, они ничего бы не могли сделать. И несчастье России совсем не в денационализированном еврействе, а в тех условиях, благодаря которым оно и могло оказаться действенным»442.

Разделяя взгляды о. Сергия Булгакова на еврейство как коллективную сущность, которая должна дожить до конца времен, для того чтобы Церковь выполнила свою миссию — привела ко Христу все человечество, Л.П. Карсавин рассматривал проблему с мистическо-социальной позиции: еврейство, будучи святой общностью, должно найти свое место в универсальной Церкви, как иудео-христианская нация, а русское еврейство, уже погруженное в христианский универсализм русской культуры, может быть проводником для массового обращения всех евреев. Философ отстаивал мнение, что роль христианского правительства должна состоять в том, чтобы, поддерживая религиозных евреев как общину, предоставлять им свободу самим выбирать Христа. Карсавин также полагал, что христианство может быть привито к еврейской культуре без какого бы то ни была вреда для нее443.

В 1926–1927 гг. Л.П. Карсавин с семьей