Действия Айка почти буквально повторяли действия самой Ди после того, как прибор выключился: Айк долго вглядывался в темный окуляр, потыкал кнопку с белым вдавленным треугольником, обратил внимание на царапины на деревянном корпусе возле кнопки, прикладывал ухо к ящику, простукивал деревянные стенки и умудрился даже слегка наклонить тяжелый ящик назад, а затем вперед. Лоб его пошел морщинами, и Айк наконец сказал, указывая на окуляр:

– Согласен с тобой, что эта штука для какого-то просмотра, но больше я ничего не понял.

Δ

Изучив список, рыжий мастер карманной тяги объявил, что достать все это не составит особого труда: он уже имеет качественную наводку на хирургические инструменты, просто клиент еще не созрел. Ди попросила его не трогать несозревших клиентов и не рисковать зря.

– Айк, я серьезно: оно того не стоит. Если вдуматься, все это пустяки.

Айк пропустил предупреждение мимо ушей и указал на первый пункт списка:

– Так, а вот это, мисс Дора, насчет новых глаз, кажется мне основным. Я еще в первый раз об этом подумал. Многовато тут одноглазых рабочих, куда больше, чем в реальной жизни. А если ты махнешь рукой и вставишь какую-нибудь отдаленно подходящую стекляшку, станет еще хуже. Тут белый шарик, тут черный, тут пестрый, представь только! – Он выпучил глаза и скорчил гримасу удавленника. – Тогда у твоих рабочих будет дьявольский вид. Стеклянные глаза – особый товар, придется порасспрашивать в городе. Но если кто и сможет их достать, так это Айк.

– Точно?

– Точнее не бывает. – Он отдул рыжую челку, уязвленный, что его способность найти стеклянные глаза в городе с четвертью миллиона обитателей поставили под сомнение.

– Я знаю. – Ди тронула его за локоть, чтобы мальчик не кипятился. – Айк, услышь меня прямо сейчас: я не хочу, чтобы ты влип, понял? И тем более не хочу, чтобы ты влип из-за меня.

– Айк не муха, он не влипнет, – не удержался от улыбки Айк, но тут же густо покраснел и отобрал руку.

– Не дурачься. – Ди смехом замаскировала свое раздражение. – Влипнуть может каждый. Кто угодно.

– Что ж мне, делать дела и оглядываться?

Ди снова засмеялась:

– Вот именно, дуралей! Тогда не влипнешь.

Айк нахмурился.

– Нехорошо смеяться над людьми, мисс Дора.

– Прости, если я тебя задела, Айк. Ты же вроде неуязвимый?

– Я аккуратный, поэтому я не влипну, – упрямо ответил он.

И когда Айк выпятился спиной вперед из кабинета куратора, красный и взъерошенный, Ди до глубины души поразило, заставив внутренне вздрогнуть, как от порыва ветра с ледяным дождем, поразило открытие, в какое отчаянье способна повергнуть самоуверенность юнца.

Она осталась стоять, чувствуя себя опустошенной и обессилевшей, и убеждала себя, что все обойдется: если кто и выкрутится, так это Айк. Рыжий обиженно топтался в коридоре.

– Прости, – сказала она, – я просто устала. Я сейчас не высыпаюсь. Мне не хочется, чтобы с тобой что-нибудь случилось, вот и все.

Эти слова, казалось, принесли Айку облегчение. Ди проводила его до крыльца, выйдя под яркий солнечный свет, и впервые заметила, что кто-то украл ее объявление из-под камня.

Айк сошел на тротуар.

– Можно, я тебе кое-что скажу, мисс Дора? – спросил он.

– Ты можешь сказать мне все, Айк, – ответила Ди.

Он глубоко вдохнул, снова отдул челку со лба и вдруг метнулся в сторону – только пятки засверкали.

– Я скажу, вот только момент подходящий выберу! – прокричал он на бегу.

На углу Айк якобы внезапно решил свернуть налево, картинно затормозив на одной ножке и подняв облако песка и пыли, бешено крутя руками в воздухе, словно удерживая равновесие. В следующую секунду он скрылся за поворотом, прежде чем Ди успела сказать: «До скорого свидания».

Δ

Зловоние как от тухлых яиц, которым веяло из-за соседнего посольства, заметно сгустилось и лезло в ноздри. Смрад напомнил Ди, что если она не станет ночью ждать у окна капитана Энтони, чтобы принять его приветствие и блестящую чернобородую улыбку, он придет ее искать, и найдет ее, и накажет так, как он наказывает людей каждую ночь. И поделом ей будет. Если Ди сомневалась в преступлениях наказанных и в справедливости постигшей их кары, если она не сделала ничего, чтобы остановить капитана Энтони, тогда она должна остаться и защитить хотя бы Роберта. Так все-таки меньше трусости, а кем бы ни побывала Ди за свою жизнь, трусихой она не была. Зажав рот рукой, с трудом сдерживая рвотный позыв, она вернулась в сумрачную прохладу музея.

Брюстер

Брюстер Алдайн, вагоновожатый, оставшийся с непокрытой головой после кражи голубого котелка, жевал свой ланч во дворе трамвайного депо, когда к нему подошел волонтер. Случай выместить плохое настроение представился сам, и Брюстер с нажимом попросил волонтера его не отвлекать.

– Я сейчас ни с чем помочь не смогу, нечего меня дергать. Я имею право пообедать. И вообще, ты не констебль.

– Я всего лишь подошел по-дружески поздороваться. Что с тобой не так?

Волонтер со стоном опустился на гору ржавых цепей в нескольких футах от Брюстера с его солеными устрицами, разложенными на носовом платке на коленях. Неряшливый человек, на котором заплатанная одежда висела, как на вешалке, осторожно пристроил собственные припасы – луковицу, булочку и книгу – на разные витки горы цепей, точно маленькие монументы на миниатюрном холме. Выставка вызвала у Брюстера раздражение: он не любил читать, зато любил лук и булочки, и ему страшно надоело изо дня в день питаться одними устрицами.

– Что со мной не так, спрашиваешь? Я тебе скажу. Будь ты констеблем, тебе пришлось бы что-то сделать с теми, кто колобродит по ночам и обрезает провода, – огрызнулся Брюстер. – Это во-первых. Мы, получаемся, идем по маршруту с опозданием, народ злится, и раздражение выливается на нас, вагоновожатых. Ты не поверишь, что нам приходится выслушивать, когда люди не могут вовремя добраться, куда им надо!

– Я не по этой части, – отозвался волонтер. Взяв булку, он откусил побольше своими кривыми зубами и принялся жевать. Захрустела черствая корка.

– Да уж конечно, не по этой! – бросил Брюстер. – Воры уже шляпы с голов рвут!

Хотя волонтеру полагалось бы выслушать – они же вроде как охраняли порядок, но не несли никакой ответственности и с преступниками ничего не делали.

Буквально на днях Брюстер видел двух почтенных беззащитных бабулек в шляпах размером с тележное колесо, бродивших по трамвайному двору с садовыми секаторами и корзинками диких цветов. Встретились эти эфирные создания Брюстеру на рассвете, когда еще не растаял реденький осенний туман.