Ругоии, отрёкшиеся от жестокости Лаан, стали свидетелями настоящей битвы.

Мои чувства бушевали не меньше, но не из-за того, как «по-варварски» определялся победитель, а потому, что там, в центре площади, умирал мой хороший друг (да простит меня Омин, но кроме дружбы мне предложить ему было нечего).

Я быстро поплыла вперёд, огибая одного Оиилэ за другим, и они, крича оскорбления Рагавурру и не обращая на меня никакого внимания, освобождали дорогу. Я уже почти доплыла до центра, когда один из зрителей, недовольный, что я задела его локтем, обернулся.

– Это из-за тебя! – закричал он, хватая меня за рукав.

– Из-за тебя! – подхватили остальные, сплываясь ко мне со всех сторон.

Оттолкнув от себя самого крикливого, я попыталась продолжить путь, но одна за другой руки начали хватать меня за плащ. Ругоии словно обезумели.

Мне ничего не стоило расчистить себе дорогу Волей – даже толпа Ругоии не представляла особой угрозы. Что меня останавливало, так это мой отвратительный контроль над новообретённой силой. Пока я раздумывала, как избавиться от облепивших меня разъярённых Оиилэ, сильная рука дёрнула меня наверх.

Рагавурр, сформировав вокруг нас защитный купол, крикнул в толпу.

– Безумцы! Кто из вас может позволить себе цену, за обиду наследницы Лаан?!

Не дожидаясь от них ответа, он быстро потащил меня в сторону дома, но я упиралась и оглядывалась на площадь.

– Пусти! – крикнула я, вырываясь из его хватки.

– Да жив твой Омин, – бросил Рагавурр раздражённо и дёрнул меня за руку, ускоряя движение.

– Ты не убил его? – удивление переходило в радость, а радость в недоверие. – Правда?

Рагавурр вздохнул и взглянул на меня снисходительно.

– Вот ты, вроде, умная девушка, Лэина-ламэ. Так скажи мне: будучи в своём уме, стал бы я убивать на глазах у всех Ругоии их знатного соплеменника? С моей репутацией, ламэлин, это был бы мой последний день в Скалистом городе, не говоря уже о должности советника.

Изумлённо размышляя над услышанным, я перестала сопротивляться и позволила ему вести меня дальше от площади.

– И, если бы ты не вмешалась, а осталась бы дома, как я тебе и приказывал, Омин отделался бы лёгким испугом, – продолжил Рагавурр, сворачивая на дорогу, ведущую к его магиу. – Я ведь хотел проявить милосердие… до твоего появления.

Как только мы приблизились к магиу, защитный купол начал расти, накрывая не только нас, но и весь дом с прилежащей к нему территорией. Рагавурр завёл меня в магиу, поднялся со мной на второй этаж и проводил до комнаты, но на этот раз не стал прощаться на пороге, а по-хозяйски заплыл внутрь.

Казалось, к нему снова вернулось спокойствие. Он вальяжно сел на софу и погладил место рядом с собой, приглашая меня на беседу.

Но лишь глупая рыба сама заплывает в сети! Поэтому вместо софы я расположилась напротив него на кровати.

– Расскажи-ка мне, ламэлин, – начал Рагавурр, поднимаясь с софы и присаживаясь со мной рядом, – как ты смогла ослушаться моего приказа?

– Что? Уже начинаешь жалеть, что я прошла тот обряд? Теперь не сможешь управлять мной с такой же лёгкостью…

– Не припомню, чтобы мне когда-то нравились слабые и послушные девушки. Скорее наоборот, чем сильнее, тем интересней, – его голос вновь обрёл певучесть, которая настораживала. Так он обычно убаюкивал и заманивал добычу в ловушку.

Так и вышло.

Открыв Связь, через неё он приказал: «Сядь ближе».

Океан был милостив ко мне сегодня утром, но его милость иссякла, как и моя свобода. Без единой мысли в голове я оперлась рукой о кровать и придвинулась к Рагавурру вплотную.

Он поднялся с кровати и встал передо мной, протягивая мне руку: «Возьми меня за руку».

Моя ладонь легла поверх его и тут же оказалась зажата в мёртвой хватке. Он дёрнул меня вперёд и вверх с такой силой, что я буквально врезалась в его грудную клетку. Возмущённо я стала его отталкивать, и в голове прозвучало: «Не сопротивляйся».

Буря улеглась, так и не начавшись. Моя Воля окончательно перестала меня слушаться, и я беспомощно сжимала от злости кулаки. Когти до боли впивались в кожу, грозя пронзить её.

Освобождая меня от удушающей близости, он немного отплыл в сторону и продолжил: «Сними плащ».

Руки сами потянулись к наброшенному поверх одежды плащу, откинули его назад, и он соскользнул с плеч и опустился на пол так же безвольно, как и я исполняла приказы своего «избранника».

Рагавурр снова подплыл ближе, и я машинально отплыла назад, не позволяя ему сократить расстояние. Он медленно продолжал приближение, пока не прижал меня к стенке комнаты.

Опустив голову к моей шее, он провёл по ней губами, останавливаясь почти у самого уха. Его рука легла мне на бедро, до боли сжала, потом медленно скользнула ниже. Она гладила меня через тонкую материю брюк, поднимая волны мурашек и разжигая во мне огонь. И что бы я ни думала о

Рагавурре, как бы ни противилась близости с ним, сейчас мне казалось, что эта горячая сильная рука на самом деле находилась на своём месте. Что было не на месте, так это его чёрствое, холодное сердце!

– Кажется, ты собиралась кое-что сделать сразу по возращении от Диких. Напомни-ка, милая Лэина, что именно? – он шептал, продолжая гладить.

С трудом собрав разбежавшиеся мысли, я хотела произнести: «Вызываю тебя на бой, Морской Змей Рагавурр», но язык будто онемел, напрочь отказываясь слушаться. Внутри начинался странный зуд, случившийся со мною впервые сразу после обряда.

Словно я снова оказалась ребёнком и, ослушавшись родителей, поплыла к зарослям ламинарии. Её стволы возвышались надо мной, стремясь к поверхности, и я, затерявшись в них, не могла унять дрожь в руках и ощущала всё возраставшее предчувствие беды. И вроде не было рядом видимой опасности, но сердце бешено колотилось в груди, а в голове звучал голос матери: «Не плавай в заросли, Лэина. Там часто бывают акулы».

Там и вправду бывают акулы. Теперь я знала это наверняка. Как и то, что дурное предчувствие не бывает напрасным.

Так и сейчас слова отказывались слетать с языка. Я поворачивала их в голосе и так, и эдак, но с какой стороны к ним ни подойди, они всё равно казались опасными и ошибочными.

Рагавурр, в первых рядах наблюдая мою внутреннюю борьбу сквозь всё ещё открытую Связь, улыбался всё лучезарнее.

– Спроси, – сказал он, глядя мне в глаза и заглядывая сквозь них в самую душу. – Спроси, Лэина-ламэ.

– Зачем спрашивать, когда вопрос и так известен? Просто ответь на него… – я тоже смотрела ему в глаза, тёмные, глубокие.

– То, что ты чувствуешь, – это твой путь, и обряд лишь помог пролить на него свет. Лаан называли это Призванием, – он убрал руку с моего бедра и продолжил уже серьёзнее. – Сейчас ты стоишь на перепутье. Перед тобой две дороги. Одна уготована тебе Океаном и освещена Луной, другая – не твоя и потому во мраке.