…Кого-то милого…

…Кто любил её…

– Бабуля, – прошептала Марен, подходя к задней части ракетного корабля. Её нога нервно отбила чечётку.

«Посмотри на свои…»

Что там дальше? Локоть? Обувь? Марен попробовала и то, и другое, но ничего не случилось.

– Вы не посмеете это сделать! – снова закричала женщина. – Отпустите меня!

– Кто это? И почему она так встревожена? – Смутная мысль подсказывала Марен, что ей тоже следует встревожиться, но она не могла понять почему.

– Это тебя не касается.

Мужчина поднял голову, и свет его налобного фонаря больно ударил Марен в глаза. Она даже поморщилась, зато на несколько мгновений всё вокруг изменилось. Через несколько секунд у него исчезли усы.

– С ней всё будет в порядке? – пролепетала Марен, снова пытаясь поймать этот ослепительный свет. Но теперь мужчина был занят отрезанием ногтей другой куриной лапки, и его усы снова крепко сидели над верхней губой.

– Тебе лучше продолжить уборку, – сказал он. – Песочная Женщина видит всё.

Ощущение было такое, будто по ней ползает сотня пауков. Она постучала мыском ноги один, два, три раза. Он слушал. Шаффл, смена ноги, топ, шаффл, смена ноги, топ. Болезненная фальшивая улыбка соскользнула с её лица. Я сплю. Её глаза попытались открыться полностью, но она позволила себе лишь взглянуть сквозь ресницы.

– Где тут туалет? – спросила она, опуская тряпку в ведро. Пространство вокруг замерцало. Сознание возвращалось, и на другой стороне ракетного корабля возникло здание. Простое одноэтажное белое здание с синей дверью. И дверь была скорее похожа на заднюю, а не на входную.

Мужчина оторвался от работы, и Марен заставила себя улыбнуться и полностью закрыла глаза.

– Вдоль по коридору, третья дверь справа. – Он указал подбородком на синюю дверь. – Возвращайся немедленно. Помни…

– Песочная Женщина видит всё, – монотонно произнесла Марен. Шаркая ногами, как лунатик, она как можно медленнее подошла к двери и проскользнула внутрь.

– Отойдите от меня! – крикнула женщина, теперь уже ближе. – Вам никогда этого не осуществить! Это полный абсурд.

Марен застыла посреди тускло освещённого коридора. Крик доносился из-за полуоткрытой двери в самом его конце. Она прижалась к стене и подкралась ближе.

– Конечно, я собираюсь это осуществить. – Голос Кармеллы звучал тихо, но весело.

– Это скульптуры! – сказала другая женщина. – У них нет мозгов! Или даже ртов, в которые можно вложить сон.

– Я думаю, есть и другой способ дать им сны, – сказала Кармелла, – и я думаю, ты скажешь мне какой.

«Есть и другие способы», – подумала Марен, вспомнив тот раз, когда кошмары протекли сквозь рюкзак Амоса и погрузили их обоих в ужасные видения. Она подошла к двери и остановилась. Внутри комнаты происходила какая-то возня. Осторожно выглянув из-за двери, Марен увидела кухню. На столе, размахивая скалкой, стояла женщина средних лет в красных очках. Марен готова была поспорить: это та самая женщина, которую видел Амос, когда она доставляла в лагерь коробки с надписью «Иллюзии лунного луча».

– Я ничего вам не скажу! – выплюнула женщина, делая выпад. Стол закачался, и она чуть не упала.

Кармелла закатила глаза.

– Спускайтесь, прежде чем свернёте себе шею, дорогая.

– Не могу поверить, что я думала, что помогаю вам с вашим новеньким лагерем! – воскликнула женщина.

– Я заплатила тебе в десять раз больше обычного, – усмехнулась Кармелла. – Кто ещё кому помогал?

– Кому?! – крикнула женщина.

Кармелла задумалась.

– Прошу прощения?

– Кто кому помогал?!

Щёки женщины теперь были почти такими же красными, как и её очки.

Кармелла с громким смехом вытащила бархатный мешочек. Прикрыв рот и нос, Марен попятилась. Она задержала дыхание, пока перед глазами не поплыли звёзды, затем натянула на рот рубашку и осторожно вдохнула сквозь ткань. Реальность осталась на месте.

– А теперь давайте попробуем ещё раз. – Голос Кармеллы был сладким, как леденец. – Спускайтесь оттуда.

Тихий стук. Марен не осмелилась заглянуть в кухню на тот случай, если серебристое облако тончайшего песка ещё не развеялось.

– Верно, – сказала Кармелла. – А теперь скажи мне, Пэм: можно ли дать кому-нибудь сон, не вкладывая его в рот?

– Конечно, можно, – монотонно ответила Пэм. – Просто намочите пакетики и приложите их где угодно к коже. Содержимое впитается.

Интересно, подумала Марен, может ли металл впитывать сны так же, как кожа. Однако не все скульптуры были полностью металлическими. У некоторых были детали из бумаги, дерева или ткани. Эти материалы определённо впитают содержимое мокрого пакетика.

– Прекрасно, – сказала Кармелла. – Неужели это было так сложно?

– Нет, это было очень легко, – пробормотала Пэм. – Я просто хочу помочь вам.

– Я знаю, дорогая, – сказала Кармелла. – Кстати, не хочешь ли помочь нам почистить скульптуры? Хотелось, чтобы в свой знаменательный день они выглядели красиво.

Марен вздрогнула, пытаясь представить этот самый знаменательный день.

– О, с удовольствием! – нараспев ответила Пэм. – Большое спасибо.

Внутри кухни шарканье ног зазвучало ближе. Марен отпрыгнула назад в коридор и успела нырнуть в одну из других дверей, прежде чем появилась бедная Пэм. Почти полностью захлопнув дверь, Марен выглянула в узкую щёлочку: Пэм ковыляла по коридору, что-то тихонько напевая себе под нос.

– Эй! – Кто-то похлопал Марен по плечу. Зажав обеими руками рот, чтобы не закричать, она резко повернулась. Она была в кладовой, полной коробок, и перед ней стояла явно нервничающая Айви.

– Ты проснулась? – спросила Айви и, когда Марен кивнула, обняла её. – Извини, я в ужасе от происходящего.

– Всё… хорошо. – Какая-то часть Марен всё ещё хотела обвинить Айви в том, что та никому не сказала, что её бабушка замышляет нечто ужасное, но другая часть понимала, почему Айви этого не сделала. – Но почему твоя бабушка хочет заставить скульптуры ходить во сне? Каков её план?

– Она отказывается что-либо рассказывать. – Айви сердито пнула ящик. – Я притворяюсь, будто мне всё равно, но я так зла, что мне хочется сжечь это место.

Марен задумалась о поджоге. Это был бы быстрый способ избавиться от снов: ящики взорвались бы в мгновение ока, – но кто знает, сколько лунатиков сейчас в плену у Кармеллы? К тому же их было бы чертовски трудно эвакуировать. Сжечь скульптуры Клео Монклер тоже довольно жестоко. Что, если они и вправду чувствуют боль?

– Ты где-нибудь видела Амоса? – спросила она.

– Да, он здесь. Ходит во сне, но цел и невредим.