Шрифт:
Закладка:
И тогда Финн, Эмма иРокки Густано будут в огромной опасности.
Эмма смотрела на трёх упирающихся детей в кругу света (охранники пихали их и толкали вперёд, к сцене). Толпа с готовностью расступилась. Люди боялись не только охраны, но, казалось, и маленьких Густано.
«Из-за мамы,– со сжавшимся сердцем подумала Эмма.– Они считают, что дети опасной преступницы тоже опасны».
Толпа не проявляла никакого сочувствия к рыдающему маленькому Финну Густано, у которого дрожали губы и текло из носа. Она не проявляла сочувствия ни кЭмме Густано, которая крепко держала братишку за руку, ни кРокки Густано, который оборонительным жестом обнимал за плечи брата и сестру.
Все трое были соединены наручниками.
Логическая часть мозга Эммы приказывала ей смотреть на детей Густано, изучать и классифицировать их черты и движения. «О, вот это похоже на нас». Или: «Хм, а это совсем не похоже. Может, потому, что в чём-то они пошли в папу, или потому, что они живут вАризоне, а мы вОгайо».
Но Густано и охранники – с переносным фонарем – подходили всё ближе и ближе. Уже через несколько минут они должны подняться по лестнице на сцену. Через несколько минут свет должен озарить их и маму.
ИГрейстоунов, иНатали, иДжо, если они не поторопятся.
–Дети!– шепнул Джо.– Уходите со сцены! Пусть Натали вас выведет!
Он притянул её к себе и что-то сказал на ухо. Но Натали отпрянула и затрясла головой:
–Нет! За этой дверью стоит охрана – я её видела! И они поймут, что мы не отсюда, они поймут, что я не та Натали Мэйхью.– Натали чуть не плакала. И по тому, как она понурилась, все поняли, что она в отчаянии. Она увидела, что Финн снова уцепился за мамину руку, Чез беспомощно свернулся на полу, а мама закрыла лицо ладонями. А самое плохое – даже Джо отложил отвёртку.
Они сдавались.
Эмма снова задержала дыхание.
Она сказала себе: «Я просто проверяю гипотезу. Вот и всё. Раз надежды нет, то не важно, что я сделаю. Если мне суждено погибнуть в этом мире, я хочу хотя бы досконально выяснить причину».
Неприятный запах параллельного мира уже некоторое время не досаждал Эмме, но это не значило, что он пропал. «Может, мы слишком долго нюхали эту вонь и перестали её замечать? И люди в зале тоже? Может быть… эффект накапливается?» Эмма не дышала так долго, что у неё закружилась голова и перед глазами замелькали точки. А если она из-за этого потеряет сознание?
И всё-таки она не позволяла себе дышать. «Любовь и логика,– напомнила себе Эмма.– Любовь и логика».
Из любви к маме Эмма, Финн иЧез проделали весь этот путь, чтобы спасти её. А мама хотела спасти детей Густано, потому что знала, как родители любят их. Потому что она сама любила Эмму, Чеза иФинна.
Любовь – вот что главное. И спомощью логики Эмма может сделать так, чтобы любовь победила.
Оттого что Эмма задерживала дыхание слишком долго, её зашатало и глаза стали закрываться сами собой. И тогда мелькнула мысль: «Нам просто нужно выиграть ещё немножко времени. Пару минут, чтобы Джо успел освободить маму. И мы можем устроить это с помощью той мелочи, которая лежит уДжо в карманах».
Эмма открыла глаза и сделала крошечный вдох. В голове у неё прояснилось, и она шепнула Джо:
–Вы говорили, что у вас есть верёвочка, резинки и«Лего»? И петарды? Мне ОЧЕНЬ нужны петарды. Я кое-что придумала!
Чез
Охранники и дети Густано добрались до двери в прозрачной стене, разделяющей зал и сцену, миновали её и стали подниматься по ступенькам. Вот они уже дошли до края сцены…
Чез, застыв от ужаса, мог только наблюдать, как луч фонаря в руках у охранника подползал ближе и ближе.
А потом Эмма толкнула брата и сунула что-то ему в руки.
–Брось это на сцену!– прошептала она.– Скорей!
Мелкие проволочки укололи Чезу пальцы. Насколько он понял, Эмма всучила ему какой-то хлам.
–Ты думаешь, что отвлечёшь охрану проволочками, резинками и верёвочкой?– недоверчиво спросил он.– И… деталями «Лего»?
–Здесь темно! Вдруг они остановятся,– ответила Эмма.
Чезу хотелось плакать оттого, что она до сих пор говорила с такой надеждой. Ведь надежды уже не было!
–Нам просто нужно сбить их с толку,– шёпотом продолжала Эмма.– А когда они увидят дым…
Она размахнулась и что-то подбросила в воздух. Чез услышал приглушённый стук в нескольких метрах от себя. Очевидно, петарды Джо немедленно начали испускать дым, поскольку Чез ощутил запах гари.
И отчего-то почувствовал прилив храбрости.
Он швырнул пригоршню проволочек и резинок в сторону охранников, окружавших Густано, и шёпотом попросил уЭммы:
–Дай и мне петарды!
Он скорее чувствовал, чем видел, что Финн иНатали тоже стали бросать петарды. АДжо с удвоенной энергией завозился с мамиными оковами.
Охранники закричали, аФинн Густано завыл громче прежнего.
–Это нападение!– завопила Эмма.– Повстанцы уже на подходе! Бегите, пока можно!
«Бред какой-то»,– подумал Чез. Ведь любой мог понять, что этот голос принадлежит маленькой девочке. И петарды – просто детские игрушки. Они только хлопают, шипят и отвратительно пахнут.
Но, похоже, в темноте охранники приняли их за настоящие бомбы, а тонкие струйки дыма сочли предвестниками серьёзного взрыва. Они шарахнулись, прикрывая головы и как будто растерявшись. Один из них уронил фонарь. Никто его не подобрал, и фонарь закрутился на полу, сверкая лучом во все стороны.
Толпа начала с воплями пробиваться к выходам. В бешено мелькающих вспышках света Чез увидел, как из-за колонн вышли десятки охранников и принялись оттеснять людей.
Но охранники на сцене – те, что стояли ближе всех к петардам,– продолжали неуклюже топтаться и сталкиваться друг с другом, забыв даже о детях Густано.
–Джо!– крикнул Чез.– Что такое в этих петардах? Они…
«…волшебные?»– вот что он хотел спросить, но это было глупо. Почему от лёгкого запаха дыма охранники начали врезаться друг в друга, бормоча «Зачем я это сделал?» и«Что же дальше?».
–Видимо, в них воздух другого мира,– сказала Эмма.– ЛУЧШЕГО мира. Он действует как противоядие! Я не знала, что это так сработает, но давайте воспользуемся!– И она бросила петарду прямо под ноги Чезу.– Дышите глубоко! Вдыхайте как можно больше хорошего воздуха!
Чез подчинился; теперь, когда он считал этот воздух принадлежностью другого мира, ему казалось, что он пахнет не только пеплом. Он напомнил Чезу про осенние костры, про потрескивающие в камине поленья, про маму, зажигающую свечки на пироге каждый год в день его рождения… каждый раз. Этот запах напомнил ему о доме.
