Шрифт:
Закладка:
К вечеру показалась царская резиденция.
Пелла («Камень-скала»)
Царя встречала команда дворцовой стражи, извещённая дозорным, далеко на подходе к городу. С ними были двенадцать юных пажей, которых не так давно Филипп собрал у себя во дворце для воспитания и овладевания науками. Подобного в истории македонского престола ещё не было: подростки отбирались из самых знатных семей, больше из тех, кто тайно или явно выказывал неуважение к централизованной царской власти. По сути, в Пелле дети оказались заложниками царя Филиппа. Зато сейчас родители мальчишек, восторженно кричавших «Хайре, царь!», стали невольными его единомышленниками…
Подростки в коротких белых хитонах выглядели празднично, за поясом укороченные спартанские мечи, в руках небольшие посеребрённые щиты – настоящие аргираспиды («носящие серебряные щиты»). Такие воины составляли гвардейскую элиту в армии персидских владык, и это грело душу Филиппу. Целых два месяца пажи безумно скучали в пустующем дворце и теперь откровенно радовались возможности показать личную преданность царю. Филипп успел отметить. Шесть пажей прошли впереди царя, остальные позади, так сопровождали до городских ворот и дальше к дворцу. Первого советника, Антипатра, среди встречающих не было – он находился в загородном поместье рядом с невестой царя, Мирталой.
Филипп с любопытством разглядывал Пеллу, пытаясь обнаружить изменения, с тех пор как он отбыл во Фракию. Обновляемая усилиями Филиппа македонская столица выглядела великолепной. Всего пятьдесят лет назад резиденция македонских царей ещё находилась в Эги, высоко в горах. Там остались их древние усыпальницы. Царю Архелаю принадлежит идея переноса столицы на новое место. Смену столиц можно было расценивать как решительный поворот от древних местнических традиций и интересов к новому миру, который назывался Элладой. Архелай сделал решительный шаг в сторону культурного сближения Македонии с Грецией, для чего задумал выстроить Пеллу по аналогу греческих городов – красивой и доступной для межэллинского общения.
В стратегическом плане Пелла выгодно отличалась от местонахождения прежней столицы. Удобно расположившись в живописной зелёной долине – с одной стороны озеро, с другой – непроходимые болота, – новый город выглядел неприступной крепостью. Имелось ещё одно преимущество – рядом озеро, необыкновенно красивое и глубокое, которое наполнялось полноводным рукавом от Аксия, одной из главных македонских рек. Из озера истекала река Людий, по которой проходила судоходная связь с морем. Новый город органически вписался в покой естественного природного окружения, но главным было то обстоятельство, что через дружественную область Пиерию Македония могла общаться с эллинским миром.
Царь Архелай стремился к Элладе каждым новым деянием, осознавая, что без влияния греческой культуры в Македонии не свершатся великие перемены. Поэтому пожелал выстроить Пеллу значительным красивейшим городом, по типу Афин. Здесь, по его замыслу, должна преобладать греческая культура, отсюда она сможет воздействовать на остальные города и области Македонии. Для свершения грандиозных замыслов в Пеллу из Греции царь приглашал талантливых зодчих, ваятелей, скульпторов и художников. Один из них, художник Зевксис, украсил царский дворец изумительными фресками. Сочинитель сколий и дифирамбов Тимофей из Милета, посещавший праздники в Пелле, своим искусством возвеличивал окружающее великолепие. Сократ, который так и не появился в Македонии, но стремился туда попасть, интересовался страной и народом, всегда внимательно выслушивал очевидцев, восхищаясь рассказами о красавице Пелле.
– Люди приходят туда издалека, стремясь увидеть чудесный дворец с росписями Зевксиса, – сказал он однажды, – Архелай истратил на художника четыреста мин серебра (1 мина=440 г), а на себя же самого – ни обола! Это ли не пример для подражания прочим властителям?
При этом Пелла внешним видом осталась самобытной, македонской, она не превратилась в некое подобие обычного греческого города. В дальнейшем стремлении превзойти греков царь заложил у горы Олимп город Дион, где устроил однажды «Всемакедонские Игры» – по образцу и подобию Олимпийских, с музыкальными и поэтическими состязаниями, драматическими представлениями и силовыми агонами – схватками атлетов. Последующим царям Пелла тоже нравилась, они обживали её, как позволяли средства.
Филипп родился в Пелле, он был влюблен в родной город и не представлял свою жизнь без Пеллы; это было видно по его лицу, когда он появился здесь после двухмесячного отсутствия.
* * *
Несколько праздных горожан, заметив царя и его спутников, застыли с любопытствующим вниманием. Одни кричали с восторгом и приветственно размахивали руками, другие – настороженно молчали, не проявляя эмоций. Но больше было тех, кто радовался встрече, желая здоровья и благополучного царствования. В ответ Филипп приветливо кивал головой и открыто всем улыбался…
Во дворце прибытие Филиппа ожидали со дня на день, но его появление всё равно застало врасплох немногочисленную челядь и царских служащих. Пока царь стремительным шагом шёл по дворцу, никто не осмеливался попадаться ему на глаза по собственному желанию. Подмечая на ходу недочёты в хозяйстве, он добрался до своего рабочего кабинета, в котором обычно пребывал для занятий государственными делами. С облегчением присел, скорее, прилёг, на жёсткое ложе, похожее на широкую скамью.
Тенью проскользнул слуга. Поклонился царю и начал снимать пропыленные сапоги-котурны. Понадобилась сноровка, чтобы, не беспокоя царя, освободить ноги от высоких походных сапог, терпеливо распутывая свалявшиеся узелки многочисленных кожаных ремешков. Слуга вышел, прижимая котурны к груди, словно охотничья собака желанную добычу. Следом появились двое слуг – один нёс широкий бронзовый таз и кувшин с холодной водой, для умывания; у другого в руках кувшин с горячей водой, которую в ожидании царя с утра грели на кухне. Филипп осторожно опустил в горячую воду гудящие натруженные ноги; через пару мгновений почувствовал облегчение.
После омовения лица и тела холодной водой к нему вернулось бодрое состояние, хотя до этого его тянуло прилечь, перевести дух и заснуть. Снял со стены изогнутый металлический прут, обол, и слегка ударил по бронзовому кругу, висевшему на крюке рядом. Раздался протяжный мелодичный звук. Из-за плотной тростниковой ширмы появился человек с короткой чёрной бородкой и приметными залысинами на крутом черепе – Элний, энергичный секретарь царя. Его место находилось в соседнем помещении для слуг, где он спал и ожидал вызова в любое время дня и ночи. В ответ на своё приветствие Элний услышал:
– Хочу есть! Зови повара и домоправителя – эконома.
Элний кивнул и тихо удалился.
Через короткое время в кабинет зашёл человек, который видом и особенно замасленной и пропахшей дымом одеждой привнёс сюда неистребимые кухонные запахи,
