Киваю в ответ.

— А про холеру?

— Начиная с середины июля и почти до октября, эпидемия прокатится по всему черноморскому побережью и не только. Первый случай в Батуми, потом Одесса, Керчь, Новороссийск… Особенно в Астрахани будет много заболевших и умерших. В десять раз больше чем во всех остальных местах.

— Но надо…

— Что, Вадим? Что ты можешь сделать? Очаги заражения будут в разных местах. Я не знаю подробностей, я знаю последствия. И опять же… Как ты сможешь это предотвратить? Предупредить? Но кто тебе поверит? Ты же мне не поверил сначала.

— Ну да… Ты права. Но хотя бы родственников Натана, ну то есть его жены предупредить.

— А они скажут соседям, а те своим родственникам. Вадим — это же Одесса. Там в одном углу чихнёшь, в другом скажут: «Будь здоров!». В конце концов, об этом снова узнают большие дяди из Комитета глубинного бурения и придут к нам с вопросами…

— Как ты интересно сказала… Комитет глубинного бурения… Не слышал такого.

— Ну да, а в США говорят Кей Джи Би.

— Не буду спрашивать о том, откуда ты это знаешь…

— И не надо.

— …

— Ну так что… Возьмёшь отпуск? Съездим на море?

— Надо подумать…

— Думай!

Последнее слово я всегда стараюсь оставить за собой.

* * *

Натан проснулся только утром. Мы об этом узнали по его удивлённому возгласу из ванной. Видимо он, умываясь, взглянул в зеркало. Сначала не сообразил, но потом вспомнил, что у него на носу и над глазом должны быть свежие шрамы от бритвы. А теперь там торчали только нитки, а шрамов не было. Он стал щупать себя за лицо в поисках ран, но не нашёл. Всё это он сопровождал немного нецензурными выражениями удивления.

— А ещё культурный человек… с виду… — прокомментировал проснувшийся доктор.

— Надо было ему вчера ещё и швы снять. — добавил я.

— Не хотелось будить его.

— А он бы и не проснулся. Он так вчера устал, что видишь, спал до утра без задних ног.

— А он-то с чего устал. Работали мы с ним вместе.

— От лечения. Ты думаешь, это я ему шрамы лечила? Не-а. Это он сам. Я просто дала нужную установку его организму. А потом слегка подпитывала своей энергией. А раны залечивал его собственный организм. Только ты ему не говори.

— Ладно. Не скажу. А меня сможешь научить?

— Чему?

— Вот так вот лечить.

— Нет. Не смогу. Я же сама не знаю механизм всего этого. Честное слово!

— Но почему у тебя получается?

— Наверное, это награда… — я показал пальцем наверх. — За мои мучения и страдания.

— Я всё равно не верю.

— Это твоё право. Никто тебя не заставит верить, если ты сам не хочешь поверить в это. Тебя отягощают знания. Вот покажи я такой фокус человеку из раннего средневековья, он сразу поверит, что я колдунья.

— Ага. И тебя сожгут на костре.

— Но поверят же…

* * *

Натан вернулся в комнату и вопросительно посмотрел на меня. В его взгляде читалась какая-то невысказанная мысль.

Я надул губы и голосом обиженного ребёнка произнёс:

— Натан! Не смотри на меня так, пожалуйста. Я больше так не буду!

Вадим расхохотался, глядя на мои гримасы. Натан какое-то время давил в себе смех, но тоже рассмеялся. Я улыбался. Это просто обычное такое счастье, когда друзьям весело.

— Что ты со мной сделала? — Наконец смог произнести своё вопрос музыкант.

— А что не так? — поинтересовался я. — Надо было ещё и ринопластику тебе сделать?

Левин смотрел на меня непонимающе.

— Ринопластика это коррекция носа. Такая пластическая операция. Очень дорогое и мучительное удовольствие. — перевёл ветеринар медицинский термин на доступный русский язык.

— Инга! — настойчиво продолжил Натан, — Что ты сделала?

— Помогла тебе стать прежним. Я чувствовала свою вину, за то, что с тобой произошло.

— А твоя вина-то в чём?

— Я плохо связала того злодея. У меня тогда с правой рукой были проблемы.

— Но ты умудрилась одной левой обезвредить налётчика, а потом ещё и связать его.

— Вот… Плохо связала. И из-за этого он изрезал бритвой лицо моему другу. Я переживала. Моя вина грызла меня. Я решила исправить то, что произошло из-за меня. Вот и помогла тебе вылечиться.

— Давай ты не будешь передёргивать… То что ты сделала — это невозможно. Так не может быть, если ты, конечно, не бог.

— Давай оставим эти разговоры! Что вы заладили: Бог! Бог? Про какого бога вы всё время спрашиваете? Никто его никогда не видел и никто никогда не слышал его голоса. Но в него почему-то верят люди. Верят слепо, а порою и неистово. А ещё эти слепо верующие люди, пытаются убедить всех и вся, что верят в него. Но чем больше они пытаются убедить в этом меня, тем мне становится больше ясно, что они лишь пытаются побороть демонов, раздирающих их изнутри. Ведь демоны и созданы для того, чтобы подготовить почву, из которой взрастает слепая вера в неизведанное чудо. А надо ли богу, чтобы в него слепо верили, как в чудо? Конечно, если есть он на самом деле…

— Ты так говоришь о боге, как говорят о равных себе. Может ты и есть бог или его посланник?

— Натан! Не смеши меня! Какой я бог? «Я не волшебник. Я только учусь…» — не постеснялся я использовать известную фразу из фильма «Золушка».

Вадим слушал нас с интересом, но не вмешивался. На лице его таилась задумчивая улыбка. Но вот он решился, и обращаясь к Натану, предложил:

— Толя! Давай я из тебя нитки выдерну. Они уже не нужны на твоём лице. И кстати, у тебя почему то изменилась дикция. Твоё знаменитое «Р» уже не звучит так смешно, как раньше.

Натан запнулся. А потом махнул рукой:

— Да. Странно. Я стал по-другому разговаривать. Я даже сам не узнаю свою речь. Р-р-р-р…

— Не рычи! — поддел друга доктор. — Нитки-то из тебя выдёргивать?

— Да. Давай! — казалось, он был расстроен и даже слегка напуган. — Делайте, что хотите! Я ничего не понимаю.

— Ты — не один. — присоединился к нему я. — Мы с Вадимом тоже ничего не понимаем.

Ветеринар взял маленькие ножницы, подрезал узелки и за секунду избавил лицо больного от лишних украшений.

Глава шестая

Я решил не откладывать надолго наметившиеся планы, и пока они там развлекались с нитками, завёл новую для Натана тему:

— Мы тут решили, что для реабилитации больных и раненых, нам надо съездить на юг и отдохнуть на море месяц,