— То, что я здесь увидел, не совсем соответствует тому, что толкует закон сутр. Ибо Мудрейший (Будда) вынужден был говорить так в миру. Теперь я вижу, что разница между добром и злом не столь велика. Однако убиение живых существ все-таки тяжкое преступление. Будь осмотрителен и не нарушай этот запрет! — предостерег Шу-хуань.

— Дабы запечатлеть Ваши подлинные свидетельства, могу я сообщить о них господину министру? — осведомился Сунь.

— Прекрасная мысль! — воскликнул Шу-хуань. — И попрошу засвидетельствовать господину министру мое дружеское к нему расположение.

В то время управитель общественных работ досточтимый Ван Цзян-му[177] вступил в должность министра чинов. И Шу-хуань и Сунь были дружны с министром, бывали у него в гостях. Потому о нем и зашла речь. Друзья поговорили о том о сем, обменявшись, быть может, несколькими сотнями слов, и Шу-хуань стал прощаться.

— Разлука была такой долгой, и Вам так не просто изложить все свои впечатления. Почему бы Вам не остаться у меня на время? — предложил Сунь.

— Я пришел ненадолго и не могу у Вас задерживаться. К тому же я не получал полномочий вести такие беседы, — сказал Шу-хуань и ушел.

Когда пришел Шу-хуань, была темная ночь. Сунь был в забытье, но образ друга предстал перед ним в светлой яви. Когда Шу-хуань собрался уходить, Сунь встал с ложа проводить его. Но только он надел сандалии, как снова стало темно. Там, где прежде стояли ступни Шу-хуаня, он увидел свечение в чи с небольшим. Отблеск света падал на ноги Суня, вокруг же был мрак.

История падшего монаха

Шрамана Дао-чжи был монахом Северного монастыря умножения драгоценностей. Сангха назначила его хранителем монастырской ступы, а он тайком крал пологи, балдахины, другие драгоценности и украшения. Наворовал он очень много, а потом еще выкрал жемчужины из брови Будды. Затем он проделал отверстие в стене, дабы свалить пропажу на грабителей со стороны. Потому сангха и не смогла его уличить. По прошествии десяти дней Дао-чжи заболел: ему стало являться чудище, вонзающее в него копье. Чудище то уходило, то возвращалось, и каждый его приход сопровождался истошными воплями истекающего кровью Дао-чжи. Вначале такое случалось раз-два на дню, а затем болезнь ужесточилась. Чудище с копьем стало приходить часто: все тело Дао-чжи покрылось ранами. Монастырская братия заподозрила, что у Дао-чжи были преступления, и пожелала принять от него покаяние. Тот поначалу отмалчивался, но вот прошли два, а затем три дня, и он во всем признался. Рыдая, он умолял братию:

— Я, глупец, заблуждался, когда успокаивал себя тем, что меня минует скверна ада! Потеряв бдительность, я совершил преступление и навлек на себя беды и страдания. Меня при жизни подвергли истязанию, а после смерти путы, мечи и котел доконают меня! Уповаю только на ваше сострадание! После меня ничего не останется — лишь одежда да войлочные тапочки. Этого будет достаточно для устроения монашеского собрания, на котором прошу вас каяться и молить за меня. Я украл две жемчужины со статуи Будды. Одна принадлежит теперь моей матушке, и вернуть ее невозможно. Другую я отдал в залог в семью Чэнь Чжао. Ее можно выкупить.

Когда Дао-чжи умер, монахи сообща собрали деньги и выкупили жемчужину. Они совершили пост с покаяниями. Когда мастер принялся устанавливать жемчужину на прежнее место, ему это не удалось, как ни крутил он ее, как ни прилаживал. Монахи еще раз совершили поклонение Будде и воскурили благовония, и тогда жемчужина стала на место.

Через год товарищи Дао-чжи услышали в темной ночи какие-то звуки. Они прислушались и узнали голос Дао-чжи.

— После смерти мне были уготованы тяжкие муки! Близится завершение кальпы, а я так и не избавлюсь от мук ада. Благодаря вашему заступничеству и покровительству, а также тому, что вы выкупили жемчужину, меня на время отпустили. Я на себе ощутил, как беспредельно ваше милосердие, и пришел благодарить вас, — закончил на этом Дао-чжи. Когда Дао-чжи говорил, в воздухе витал тошнотворный запах гнилого мяса. Столь тяжкими были муки, претерпеваемые им. И еще долго стоял этот запах, прежде чем исчезнуть.

Эти события происходили в последний год под девизом правления Начало благоденствия (471). Летописцы из того монастыря расписали их во всех подробностях.

Ночное видение Чэнь Вэй-юаня

Чэнь Вэй-юань был родом из округа Инчуань, служил судейским чиновником в Сянчжоу. Однажды он гостил в уезде Линьсянь. Вэй-юань с юных лет уверовал и чтил Три драгоценности; не ослабевала его вера и теперь, на склоне лет. В седьмом месяце второго года под девизом правления Полное великолепие (475) с наступлением ночи он лег спать, а перед сном стал раздумывать о том, что все сущее в его бесконечном многообразии умирает и рождается вновь и круговорот этот бесконечен. Подумал он и о том, откуда произошел сам, и собрался было спать. Совсем стемнело. Светильника в комнате не было, но вдруг Вэй-юань увидел у изголовья свет, как будто излучаемый светлячком. Ясный лучезарный свет разлился во мраке, а затем погас. И вдруг вся комната осветилась как на заре. Вэй-юань поднялся и сел, сложив ладони в молитве. На высоте четырех-пяти чжанов над входной дверью он увидел висящий в воздухе мост с красными перилами и беседкой. Неведомая сила подняла Вэй-юаня вверх, и он очутился на мосту. По мосту туда-сюда ходили мужчины и женщины. Их одежда покроем не отличалась от той, что носят в миру. Последней была женщина лет тридцати. На ней была черная куртка и белые полотняные штаны. Она подошла и стала слева от Вэй-юаня. Вскоре появилась еще одна женщина: вся в белом, волосы связаны в узел, в руках цветы и благовония. Она стала перед Вэй-юанем и молвила:

— Вы хотели увидеть свое прежнее обличье? Это я и есть! Эти цветы я поднесла Будде и потому перевоплотилась в Вас.

Она повернулась к седой женщине:

— А это мое предшествующее обличье, — сказала она и удалилась. После того как она ушла, моста не стало, а сам Вэй-юань неведомо как очутился внизу на прежнем месте. Свет сразу же померк.

О том, как нерадивый монах побывал в аду

Шрамана Чжи-да состоял монахом при обители Одиночества, что в области Ичжоу. Поведения он был весьма нестрогого, но знал сутры и хвалебные песнопения. Двадцати трех лет в шестом месяце третьего года под девизом правления Полное великолепие (476) Чжи-да заболел и