Кадудаль легко (и как это у него получается – при огромном росте и весе парить, словно балерина?) поднялся со стула и протянул мне свою огромную ладонь. Я с опаской пожал ее. Впрочем, генерал воздержался от демонстрации своей медвежьей силы. Рукопожатие его было крепким, но в то же время аккуратным. Мы расстались, но, как мне кажется, встречаться нам предстоит еще не один раз…

13 июля 1801 года.

Османская империя. Город Варна.

Лейтенант Российского флота Егор Павлович Метакса

Хвала Господу нашему, Иисусу Христу, до Варны я добрался без особых приключений. Ехать через земли, охваченные мятежами, было опасно. Но мои друзья помнили о том, кто я и куда направляюсь, и делали все, чтобы мой путь проходил без каких-либо случайностей. Меня, словно ценный груз, передавали из рук в руки. Удивительно, что среди тех, кто помогал мне, были не только православные греки, но и католики-хорваты и даже мусульмане-турки. Я лишний раз убедился, что моя Отчизна – Россия, страна великая и уважаемая многими народами.

В Варне я должен был сесть на быстроходную чекерму[59], которая доставит меня прямиком в Севастополь. Чекерма принадлежала одному греку-контрабандисту, который, помимо всего прочего, выполнял некоторые деликатные поручения. Ну а в Севастополе меня уже ждала фельдъегерская тройка, которая быстро домчит меня до Петербурга.

Вот только в Варне этой я едва не стал жертвой британцев, которые испытывали ко мне давнюю неприязнь. Им не нравилось, что я завел хорошие отношения с некоторыми знатными турками и своими советами помогал нашей эскадре на Корфу нести службу и поддерживать авторитет Российской империи среди тамошних народов.

Этого мерзавца Дэвиса я впервые встретил в Янине, куда мне довелось отправиться по поручению адмирала Ушакова. Правивший там Али-паша Тепелен был коварным и жестоким человеком. Он сумел добиться от султана почти полной независимости и беспощадно расправлялся с теми, кто пытался выразить недовольство его правлением.

Он был нашим союзником во время освобождения Ионических островов от французов. Только адмирал Ушаков милостиво обошелся с гарнизонами сдавшихся ему крепостей, а Али-паша, захватив Паргу, приказал отрубить головы всем французам, не пощадив даже консула Французской республики. Проходя мимо пирамид, сложенных из отрезанных голов, я зажимал нос – дни стояли жаркие, и мертвые тела стремительно разлагались.

А Дэвис, представившись посланцем самого адмирала Нельсона, принялся набиваться мне в приятели, обещая щедрые подарки, если я стану делиться с ним информацией о состоянии нашей эскадры и планах адмирала Ушакова. Я, конечно, с негодованием отверг предложение британского наглеца. Он же рассердился на меня и пообещал, что у меня в будущем будут большие неприятности. И слово свое он попытался сдержать в Варне.

Увидев меня, он гнусно ухмыльнулся и поднял крик на базаре, пытаясь привлечь внимание турецких полицейских. Только мои сопровождающие оказались храбрыми людьми. Они схватили англичанина, затащили его в укромный уголок базара, где его и задушили. Жестоко, конечно, но мне не хотелось оказаться в турецкой тюрьме, где христианину трудно добиться справедливости. За солидный бакшиш продажные кадии[60] признали бы меня виновным в каком-нибудь тяжком преступлении, и моя голова вскоре торчала бы на шесте на рыночной площади.

Меня же от греха подальше препроводили на чекерму, где я, укрывшись от посторонних глаз за мешками с контрабандным товаром, терпеливо ждал того момента, когда судно отойдет от пристани Варны.

Мне надо было хорошенько обдумать то, что нужно будет сообщить адмиралу Ушакову, графу Ростопчину, а может быть, и самому государю императору. После нашей победы под Ревелем многие в Константинополе (и не только в нем) задумались над тем, стоит ли ссориться с Россией. Греки, которые до сего времени все еще колебались, чью власть им стоит принять, теперь уже в этом не сомневаются. Турки же считают, что воевать против объединенных сил России и Франции – безумие. Да, у Британии сильный флот, но сможет ли их армия противостоять континентальным державам?

И еще, до меня дошли слухи, что события, которые так сильно изменили политику России и способствовали нашей победе над эскадрой адмирала Нельсона, произошли после того, как в окружении государя появились какие-то странные люди. То, что о них рассказывали, я сначала воспринимал как небылицы. Но те, кто видел этих людей и их удивительные вещи, о которых можно было услышать лишь в сказках, клянутся, что в их словах нет ни слова неправды.

Эх, побыстрее бы попасть в Петербург, и узнать, так ли это на самом деле!

16 июля 1801 года.

Цоппот, Пруссия.

Йоханнес Маттиас «Ганс» Розен, письмоносец

– Вам кого? – спросил меня человек лет примерно сорока или чуть больше. На моего нового друга Джулиана Керригана он был похож разве что носом и разрезом глаз, которые у него были серыми, а не голубыми.

– Я ищу Андреаса Пипера, мастера оружейного цеха, – ответил я.

– Ну я Пипер. И что вам от меня нужно?

– Мне от вас – ничего, скорее, наоборот.

– Интересно. И что же вы имеете в виду?

– У меня к вам письмо от вашего двоюродного племянника, – и я протянул ему запечатанный сургучом конверт. – Если у вас возникнут ко мне вопросы, то я буду рад на них ответить. Я остановился в «Шведенхофе» и буду там до послезавтра.

И я повернулся, чтобы уйти. Что я ему, мальчик на побегушках? Тем более что я зачем-то отправился в этот заштатный Цоппот, вместо того чтобы сбыть свои пряности в Данциге, закупить кое-каких товаров, пользующихся спросом у нас в России, и поискать корабль, идущий либо в Ревель, либо в Петербург. Да и подустал я, если честно – четвертого числа мне шепнули, что кое-кто уходит из Ли в Гронинген, и не успел я туда прибыть, как сумел найти человечка, направлявшегося в Данциг. И мне вновь повезло, что высадились они у Цоппота, и я оказался у цели. Но, тем не менее, последние двенадцать дней я провел в море. А этот родственник вполне приличного человека меня даже не пригласил присесть…

Я уже поворачивал за угол, когда Пипер меня окликнул:

– Подождите, герр…

– Розен.

– Заходите, я хочу угостить вас пивом из соседнего трактира. Поверьте, оно весьма и весьма неплохое.

Вскоре мы сидели на лавках за грубо сколоченным, но тщательно выструганным столом. Пиво и правда оказалось великолепным, равно как и круг местной колбасы, и нарезанная большими кусками головка сыра. Все это принес мастеру долговязый подмастерье, и с поклоном поставил перед нами на чистую льняную скатерть.

– Видите ли, в последнее время нас просто одолели нищие, коробейники, словом, люди, желающие заинтересовать меня и заставить принять участие в каких-то сомнительных прожектах… Они отвлекают меня от работы. Простите меня – я принял вас за одного из них. А теперь позвольте мне посмотреть, что именно мне написал… как, кстати, зовут моего племянника?