и именно она питает тела живых существ, побуждает их расти и отражает болезни. И поэтому он утверждает, что в наших телах есть единство дыхания, единство течения жидкостей и все сообразно по отношению друг к другу. А по Асклепиаду, ничто ни с чем по природе не сообразно, но вся материя разъята и раздроблена на обособленные элементы и ничтожные частицы. Выходит, что он, кроме того, что поневоле делал бесчисленные предположения, противоречащие очевидным явлениям, не знал и природных функций: ни той, что привлекает сродное, ни той, что отвергает чужеродное. Так вот, по поводу кроветворения и всасывания пищи он пустился в какую-то невнятную болтовню и, вовсе не найдя, что бы сказать об очищении тела от излишков, без колебаний решился пойти вразрез с очевидными явлениями, лишив почки и мочеточники функции выведения мочи, но утверждая, что в мочевой пузырь ведут какие-то невидимые пути. Есть в этом, несомненно, нечто великое и внушительное: не удостоив доверия очевидные явления, верить вещам недостоверным.

В вопросе о желтой желчи еще далее простирается его великое и пылкое дерзновение, ведь, по его словам, она порождается в желчных протоках, а не выделяется через них.

Как же тогда выходит, что у людей, страдающих желтухой, совпадают два симптома: с одной стороны, их выделения вовсе не содержат желчи, а с другой — все тело полно ей? Здесь он вынужден снова болтать чепуху, наподобие той, которую наговорил по поводу мочи. Не меньший вздор болтает он и о черной желчи, и о селезенке, не понимая ничего из того, что было когда-либо сказано Гиппократом, принимаясь спорить о том, чего не знает, с безрассудством человека одержимого.

Какую же пользу для врачевания извлек он из этих утверждений? Он не только не мог излечить ни почечных недомоганий, ни желтухи, ни болезней, вызванных черной желчью, но даже не был в состоянии согласиться с тем, что признано всеми, а не одним лишь Гиппократом: что одни лекарства выводят желтую желчь, другие — черную, иные — флегму, а иные — неплотные водянистые выделения. Напротив, он утверждал, что каждое вещество, которое надлежит вывести, возникает под действием самих этих лекарств, как желчь у него производят сами желчные протоки. И нет никакой разницы, по мнению этого достойного изумления человека, дать ли больному водянкой лекарство, выводящее воду, или желчегонное средство, так как все они одинаково опорожняют и сушат тело и побуждают явиться на свет какую-то жидкость, которой до того не существовало.

Разве не следует после этого полагать, что он безумен либо совершенно не искушен в вопросах ремесла? Ведь кто не знает, что если дать страдающим желтухой лекарство, выводящее флегму, то оно не выведет из тела больного и четырех киафов жидкости? То же касается и средств, выводящих воду; желчегонное же опорожнит от большого количества желчи, а кожа больных, получивших такое очистительное средство, тотчас становится чистой. Так вот, мы лично избавили от болезни многих посредством однократного применения очистительного средства, предварительно излечив болезненное состояние печени. А ты точно не добился бы существенного результата, если бы применил средство, выводящее флегму.

И не то чтобы Гиппократ знал, что это так, а те, кто исходит исключительно из опыта, смотрели бы на эти вещи иначе. Напротив, они разделяют это мнение, как и все практикующие врачебное искусство — все, кроме Асклепиада. Ведь признанную в этих вопросах истину он считал предательством тех элементов, существование которых он предполагал. Ведь, если бы было найдено некое лекарство, привлекающее исключительно определенную жидкость, очевидно, следовало бы сделать рискованный вывод, что у всякого тела есть определенная функция — притягивать родственные качества. Поэтому он утверждает, что сафлор, книдский волчеягодник и молочай не выводят флегму из тела, но создают ее; между тем как крошки и чешуйки меди и сама обожженная медь, а также дубровник и дикая мастиха[94] растворяют тело до состояния воды, при этом страдающие водянкой получают облегчение не потому, что выводится лишняя жидкость, а потому, что они избавляются от вещества, которое на самом деле должно бы спровоцировать болезнь. Ведь, если тело не опорожняется от водянистой жидкости, но, напротив, порождает ее в себе, болезнь усугубляется. Так и скаммония, если верить Асклепиаду, не только не выводит желчь у больных желтухой, но и превращает в желчь полезную кровь, причиняя много зла и усугубляя болезнь.

Однако наблюдается, что многим эти лекарства приносят пользу! «Разумеется, — говорит он, — они полезны, но только постольку, поскольку вызывают опорожнение». Однако если дать таким больным лекарство, выводящее флегму, на пользу им это не пойдет. И это настолько очевидно, что даже тем, кто опирается исключительно на собственный опыт, это известно, хотя эти люди и придерживаются принципиальной позиции не доверять ничему, кроме очевидных явлений. Итак, они-то проявляют здравый смысл, а Асклепиад витает в облаках, побуждая нас не верить глазам своим там, где наблюдаемые явления недвусмысленно опровергают его гипотезы, хотя для него было бы куда лучше не нападать на наблюдаемые явления, но полагаться на них во всем.

Разве только эти факты очевидно идут вразрез с учением Асклепиада? Разве не противоречит ему то, что одни и те же лекарства летом выводят больше желтой желчи, а зимой — флегмы, что желчи больше у молодого человека, а флегмы — у старика? Очевидно, что всякое средство притягивает то, что уже существует, а не создает то, чего прежде не было. И если ты попробуешь в летнюю пору дать лекарство, выводящее флегму, юноше, склонному к сухости и жару и ведущему деятельный образ жизни без излишеств, с большим трудом выведешь ты ничтожное количество жидкости, а человеку причинишь серьезный вред. А если дашь желчегонное, и очистишь основательно, и вреда никакого не будет.

Можно ли после этого не поверить, что каждое лекарство выводит соответствующую жидкость? Возможно, сторонники Асклепиада скажут (и не «возможно», а определенно скажут!), что не верят этому, лишь бы не расставаться со своими драгоценными предрассудками.

14. Теперь обратимся к еще одной нелепости, ведь софисты не позволяют приниматься за что-либо, достойное исследования, хотя бы таких тем было великое множество, но вынуждают проводить время в разрешении своих софизмов.

Итак, что это за нелепость? Речь пойдет о прославленном и широко известном камне, том самом, что притягивает железо. Может быть, он сможет притянуть в их души мысль, что у каждого тела есть определенные функции, которые обеспечивают притяжение соответствующих качеств.

Итак, Эпикур, хотя и использует в своем учении о природе элементы, сходные с элементами Асклепиада, однако признает, что к гераклову камню