– Не надо, в справочной скажут. Но смотри, если сбрехал, я ведь показания и изменить могу.

– Правда, Андрей! Хочешь, я и жены его данные дам, и детей…

– Хватит уже. Сказал, отмажу. Что от меня зависеть будет, сделаю.

Пока душманы грузили свою поклажу, я сидел и думал. Показалось Толяну или нет? В его состоянии любой солнечный блик можно за вертолет принять. Понятно, что его гнетет – он нарушил приказ. За такое, небось, трибунал положен. И мои слова про его бессознательное состояние вряд ли помогут, если там решат Карама наказать. И опасения про ЦРУ в этом ключе совсем не бредовые. Если будут знать, что спрашивать, то секретов у него больше, чем мне кажется. Помню, Копец рассказывал, что вроде бы особист начинал служить не где-нибудь, а на Лубянке, в центральном аппарате. Потом что-то случилось, и он спланировал сюда. Да не просто так, а в штаб армии. Это там его сожрали местные крокодилы, но для спецслужб этапы его небольшого карьерного пути – находка века. И я ему в таком случае не завидую. Потрошить будут долго, до самой смерти. Так что для всех старлей будет обычный пехотный комроты, ничего примечательного. Хоть он и козел, но такой судьбы я ему не желаю.

* * *

Мы выдвинулись минут через тридцать. Несмотря на мой высокий статус, послаблений со способом передвижения мне не вышло – точно так же связали, и мы дуэтом пошагали за ишаком. Вот безропотная скотина! На него навалили на треть больше груза, а он даже не крякнул. Как шел, так и идет. На одном ослике поехал больной. Я к нему не приближался. Не особо хотелось, да меня и не звал никто. Наверное, здесь люди не верят, что врач своим присутствием способен влиять на исход болезни.

Левой, правой. Сто шагов, двести. Привал случился через девять тысяч четыреста тридцать. Сволочи они, конечно, первостатейные, но тот, кто ведет, местность знает. Опять источник воды. Мелкий водопадик, тоненькая струйка прямо из скалы, а под ней лужа. Но хватило и напиться, и набрать во флягу. Вот Караму посудину бы выделили, жлобы. Уверен, где-то там у них лежит. Или после неверного потом западло пользоваться будет? Так вроде не староверы. Козлы, вот кто.

К больному меня подвели. Как и ожидалось, хлортетрациклин чуда не сотворил. Состояние стало похуже. Еще не тяжелое, но так, на верхней границе средней тяжести. Я бы уже подключал гормоны и оксигенацию. Глядя в глаза рыжему, я просто сказал на том примитивном варианте английского, который он мог бы понять: «Госпиталь, или он умрет». Вариант для умственно отсталых и учащихся отечественных средних школ сработал, послание дошло. Крендель кивнул, пробормотал что-то вроде «иншалла», и мы двинулись в путь. И правда, где он здесь найдет больницу? У них тут, наверное, такие смерти не редкость, когда ни медицины, ни дорог, ни транспорта. Разве что он в банде какой-то родственник шишки местной, тогда переживать будут, Но немного.

Подначивать Карама отсутствием спасательной операции я не стал. Во-первых, даже если нас заметили с вертолета, до прибытия группы специалистов должно пройти время. А во-вторых, мне по этому поводу шутить не хотелось. Я тоже желал спецназа, советских Рэмбо и возвращения к своим. Даже если потом меня будут долго таскать к военным прокурорам, вряд ли это слишком большая цена. Так что давайте, ребята, я вас тоже жду.

* * *

Еще через семь тысяч шагов с маленьким хвостиком снова встали на привал. Уж не знаю, что послужило поводом, отчета передо мной не держали. Можно посидеть – и ладно. В конце дороги нас всё равно ничего хорошего не ждет.

Но меня дернули посмотреть на болящего. Хуже стал, что ожидаемо. Вон, с ишака еле сполз, хотя, казалось бы, с такой невысокой табуретки вообще трудностей не возникло. Что там – ногу перекинул, даже прыгать не надо.

Я подождал, пока он стянет с себя одежку. С какой радости мне ему помогать? Вон, соратников по душегубству сколько стоит, а мне послушать и постучать. Пока судились да рядились, прошли минуты три, наверное. На нем же как на капусте наворочено. А сейчас, несмотря на относительное высокогорье, градусов тридцать, если не больше.

Я уже встал на колено рядом с этим хлопчиком, стараясь дышать в сторону – очень уж болезнь добавила запахов его организму, как кто-то решил выбить ковер и стукнул по висящему изделию палкой. Эхо от удара покатилось во все стороны, кто-то из бандитов закричал, и все рухнули плашмя, причем гораздо быстрее, чем на намаз. И я последовал их примеру. Тут неизвестный поборник чистоты стукнул по своему ковру еще раз и замолчал.

Неужели это те самые спецназовцы? Давайте, ребята, мочите этих тварей! Их же тут всего восемь, и один из них совсем не боец.

Душманы сдаваться не хотели и начали постреливать. Не густо, так, обозначая присутствие. Да и вряд ли они определили точно место. Но ответного огня не было. Вообще. Что-то случилось?

Минут через пять и духи стрелять прекратили, но вставать не спешили. Так мы и лежали. Не знаю кто как, а я мордой в дорожную пыль.

Спустя какое-то время кто-то заговорил на бандитском наречии. Ему ответили из нашей кучи, и все начали подниматься на ноги. Один из похитителей стоял чуть в стороне, показывая две гильзы, вроде как от СВД, но я не уверен. Это он что, на разведку сбегал и нашел, где сидел снайпер?

Об осмотре речи уже не шло, и меня отогнали в сторону Толика. Странно, что это было? Может, Карамышев знает? Что там у них за заморочки такие? Или мы ждем основную группу, а эти решили притормозить движение похитителей?

Закричал конвоир, подзывая остальных, и я тоже поспешил, воспользовавшись образовавшейся форой, чтобы первым увидеть, что его там так взволновало внезапно. Толян лежал на спине, даже завалился немного на правый бок, выставив перед собой связанные руки. Неизвестный снайпер не промахнулся – входное отверстие прямо посередине лба. Как в тире подстрелил особиста и стрелял в голову, пижон.

* * *

Недовольные бандюки приперлись поглазеть на труп особиста. Сколько там за старлея платят? Тысяч сто двадцать, наверное? Вот они хором и посмотрели на свои несбывшиеся денежки, а потом просто оттащили труп в сторону силами двух хлопчиков помоложе, видать, проходивших стажировку. Столкнули с обрыва