(24) есть рассказ под заглавием: «Св. Юлиан (подвижник антиохийский) и Антоний Великий», в котором говорится, что как Юлиан, так и Антоний Великий проявляли ревность по благочестию и высоту их жизни совершенно в одном и том же роде: как Антоний приходил нарочито из пустыни в Александрию, чтобы заявить народу о нечестии ариан, тоже делал и Юлиан, не раз оставляя с подобным же намерением пустыню и появляясь в Антиохии, тот и другой прославились великими чудесами. Вообще отмечается та черта антиохийских подвижников пустынь, что они не отказывались брать на себя бремя епископского служения и с дерзновением обличали людей, заслуживших этого, хотя бы то были лица высокопоставленные (IV, 26 (23); V, 20 (19).[225]

Даже мало того, что историк проводить параллель между знаменитою церковью Александрийскою и своей родной Антиохийскою, он как будто бы желает показать, что пожалуй церковь Антиохийская лучше и выше церкви Александрийской. И это опять таки довольно объясняется отношениями Феодорита к Кириллу и в особенности к Диоскору Александрийскому. Правда, Феодорит нередко и очень решительно прославляет некоторых епископов Александрийских, например, Афанасия Великого, Петра, Феофила (V, 22). Но нужно обратить внимание на то, что он хвалит отдельных личностей, принадлежащих Александрийской церкви, но избегает хвалить заслуги и значение целой Александрийской церкви. И можно даже догадываться, что Феодорит желал в своей истории доказать, что в некоторых отношениях Александрийская церковь уступает по своему церковно-историческому значению — Антиохийской церкви. В церкви Александрийской, не без особенного намерения говорится у Феодорита, возникла гибельнейшая из ересей — арианская. Не даром у Феодорита ересь Ария служит исходным пунктом его повествования, с неё начинается рассказ у него. А какое зло принесло арианство — на этом вопрос историк сосредоточивает свое особенное внимание. Сама Александрийская церковь заразилась тяжкою болезнью и вместе с тем заразила ею другие общины христианские в других местах. «Где сначала и как посеяны были эти плевелы (арианство) — я расскажу», говорит Феодорит на первых страницах своей истории. «Есть город Александрия, — город величайший и многолюднейший». Отсюда-то и вышло арианство. Изобразив далее Ария, как орудие противника истины (диавола), историк говорит, в чем заключалось его учение и замечает: «учение свое он (Арий) распространял не только в церкви, но и на сходбищах и ходя по домам увлекал на свою сторону всех, кого мог» (I, 2 (1). В церкви Александрийской было оказано мало сопротивления ереси. Она распространилась здесь, а отсюда и по другим странам. «Богохульство, пишет Феодорит, распространилось в церквах Египетских и восточных; происходили дела горькие и достойные слез» (I, 6 (5). Но не один Арий возмущал церковь Египетскую; не меньшие смуты произвел и Мелетий Фиваидский; он, по словам Феодорита, в нач. IV века «наделал шуму и смятения во всей Фиваиде и в пограничном с ней Египте». Феодорит не удовлетворяется тем, что в слишком преувеличенных чертах изображаете Мелетианский раскол начала IV- го века, он утверждает, что раскол этот продолжался до времен самого Феодорита и вызвал новые заблуждения. «Следы Мелетиева безумия сохранились и до настоящего времени», пишет Феодорит: по крайней мере в тех странах есть какие-то общества монахов, которые «не слушают здравого учения» (I, 9 (8). Очевидно Александрия и церковь Египетская рисуются каким-то очагом, где с легкостью и быстротою зарождаются и спеют самые вредные заблуждения. В этом отношении Египет и Александрия много ниже Антиохийского церковного округа, где всегда хранилась вера христианская в народе с большею твердостью; а если и были здесь волнения и беспорядки, то их, как дает разуметь Феодорит, вносили посторонние лица, в роде западного пришельца Павлина и различных проходимцев, насильственно занимавших Антиохийскую кафедру (I, 22 (21); II, 9 (7) и т. д.[226] Желание историка поставить Антиохийскую церковь — в широком смысл этого слова, выше Александрийской проглядывает и в других фактах, встречающихся в рассматриваемой истории. Едва-ли случайно в рассказах о православных епископах, страдавших от казней ариан, первое место отводится Евстафию, а не Афанасию; последний назван «другим» столпом (ᾰλλον πύργον) благочестия» (I, 25 (24), если только здесь не хронологическое исчисление исторических происшествий. Но едва-ли чем либо подобным можно объяснить то обстоятельство, что при исчислении преемства епископов в важнейших церквах Феодорит о епископах Антиохийских говорить прямо после Римских (I, 3 (2). Заключительная глава истории Феодорита, где списки епископов важнейших церквей идут в таком порядке Римские, Антиохийские, Александрийские — есть явное доказательство желания историка поднять церковно-историческое значение Антиохии на счет Александрии. — Несомненно, Феодорит писал свою историю во время развития монофизитства (V, 3) — этого египетского порождения: Диоскор был архиепископ Александрийский. Историк, уже не мало потерпевший от первоначальных монофизитов и убежденный, что его страдания в этом случай не кончились, очень естественно, мог придти к мысли написать такую историю, которая служила бы некоторого рода обвинительным актом против той церкви, из которой вышли Арий, Мелетианский раскол, монофизитство. Это Феодорит и сделал составлением своей истории. Но это только половина дела Феодоритова. С другой стороны ему нужно было показать (а это он и сделал, как указано было выше), что Антиохийская церковь, несмотря на некоторые печальные явления в среде её, все же была могущественною поборницею истины в IV и начале V-го века. Если таково прошедшее Антиохийской церкви, то легко догадываться, дает заметить историк, что и в позднейшее время не было причин отступать ей от славного пути, и значит и в эпоху монофизитскую, не смотря на вражду Александрии к Антиохийцам, она остается твердою хранительницею веры — и ей, этой церкви, нужно больше верить, чем представителям Александрийской церкви, из недр которой появлялись ересь за ересью. Итак цель истории Феодорита — полемико — апологетическая, в виду появления монофизитства.

Укажем характеристические черты церковной истории Феодорита. История его наполнена сентенциями, направленными к возбуждению религиозно-нравственного чувства. Быть может, это зависело от того, что она принадлежит перу духовного лица. Представим несколько примеров. Вот после царствования Юлиана наступает царствование Иовиана, в котором христиане с значительною основательностью чаяли найти себе покровителя и благодетеля в духе Константина. И однакож, проходит несколько месяцев со времени его воцарения и смерть похищает второго Константина. Пользуясь этим случаем, Феодорит замечает: «я думаю, что общий Распорядитель над всем ради обличения нашего несчастья сначала дарует нам блага, но потом снова отнимает их, научая нас чрез это, как легко для Него подавать нам все, что Ему угодно, и что мы будем недостойны Его благ, если не станем проводить жизнь лучшую» (IV, 5 (4). Или с другой стороны, наблюдая в исторической жизни события, когда