class="p1">М а н а е в а. Извините, что перебиваю, но газете не следовало создавать атмосферу, я уже не говорю о радиоузле!.. Как автор и редактор я подвела газету. И в эту минуту я еще не знаю, в какой форме принести извинения суду, чтобы они были им приняты. И я боюсь, как бы мы сегодня не допустили новой ошибки — на этот раз в отношении судьи Зубрич.

Д р о б ы ш. Вот это новость!

Ш у п е н я. Сама пришла к таким выводам или помог кто?

М а н а е в а. Помог!.. Помог учитель! Мой учитель Владимир Михайлович Криница…

IV

Кабинет редактора районной газеты. М а н а е в а  стоит у стола, взволнованно курит. К р и н и ц а  ходит по кабинету.

К р и н и ц а. Еще не было суда, еще не окончилось следствие, а ты, Ольга, своей статьей убедила тысячи людей, что Михась убийца, что он получит свое… А свое ли?.. А вдруг он получит чужое? А может быть, ничьей вины нет в том, что один молодой человек оказался убитым, а другой, такой же юный, убийцей? Или, может быть, ты думаешь, людям достаточно твоей статьи в районке, где ты все разложила по полочкам и где, к сожалению, одной тебе все ясно и понятно на сто лет вперед? Тому ли я учил тебя, Ольга Манаева? А если учил, то почему я тебя не понимаю?

М а н а е в а. Я тоже вас не понимаю.

К р и н и ц а. Выходит, что не понимаешь!.. В школе, помню, ты понятливая была. Правда, ты и сегодня все схватываешь на лету. (Достает из кармана газету, садится, читает.) «Напротив следователя сидел убийца, и это было написано на его лице: узкий лоб, стриженая голова…» (Прервал чтение.) Кстати, его никто не стриг. (Продолжает читать.) «…Бегающие злые глазки. Такой может пойти на любое преступление. Только неотвратимость суровой расплаты делала его теперь трусливым, покорным и достойным сожаления…» (Складывая газету, иронично.) Какая глубина! Какой психологизм! Какое тонкое проникновение в тайны души человеческой! Нет, это не ты, Ольга Манаева. Это Федор Достоевский! Это сам Чезаре Ломброзо со своей теорией врожденной преступности!

М а н а е в а. Элемент литературщины не отрицаю, но…

К р и н и ц а. Что «но»?..

М а н а е в а. Но в принципе все правильно…

К р и н и ц а (после длительной паузы, сам себе). В принципе… Какое емкое, вместительное, спасительное понятие. В принципе все хорошо… В принципе все согласны… В принципе никто не возражает… А когда я рекомендовал тебя в партию, Ольга Манаева, ты мне казалась интересным человеком. Не в принципе интересным. В принципе ты могла бы быть и беспартийной…

М а н а е в а. Вы хотите сказать, Владимир Михайлович…

К р и н и ц а. Я не буду спешить, в принципе… (После паузы.) Я каждый день по нескольку часов десять лет подряд смотрел на Михася Добриневского, как и на тебя, между прочим, и не разглядел. Как же тебе, Ольга Манаева, удалось нарисовать такой точный портрет человека, которого ты никогда не видела в глаза? Не видела, я же это знаю!

М а н а е в а. Я смотрела уголовное дело…

К р и н и ц а. Почему дело?

М а н а е в а. Газета не могла стоять в стороне.

К р и н и ц а. Не уходи от вопроса, Ольга. Я спрашиваю: почему ты не приехала в Добринево?

М а н а е в а (зло). А что бы это изменило? Михась Добриневский, на которого вы так долго смотрели, как и на меня, между прочим, убил человека!

V

Кабинет секретаря райкома партии.

М а н а е в а. Он поднял на меня глаза, снял очки… Я никогда не видела его без очков… У него было такое лицо… У человека бывает такое лицо, пожалуй, в тот момент, когда ему сообщают о смерти кого-то очень близкого… Я поняла, что умерла в глазах учителя, любимого учителя… А он надел очки, встал и совсем спокойно сказал: «Ты права, Ольга Манаева. Должен кто-то нести ответственность за убийство… в принципе…» — и вышел… А вскоре я уехала в Добринево…

Р а з м ы с л о в и ч. Был он в тот день и у меня. Только ничего такого трагического на его лице я не прочел. Обычный ходатай от сельской общины. Их часто можно видеть около судов и прокуратур. Ходят, принюхиваются, присматриваются, иногда спрашивают, что будет тому или иному подсудимому. Вот и Криница в тот день обходил учреждения. Адвокат не даст соврать.

Н о в и ц к и й. Послушаем адвоката, который не даст соврать.

Б о р о в и к (встает). Мы действительно встретились с Владимиром Михайловичем как раз перед началом распорядительного заседания суда по делу Добриневского.

VI

Кабинет прокурора района. К р и н и ц а  сидит, Р а з м ы с л о в и ч  ходит по кабинету.

Р а з м ы с л о в и ч (любуясь словами). Факт жуткий! Одиозный факт! Даже нас, юристов, народ, так сказать, привычный ко всякому, и то мороз по коже дерет от таких сюрпризов. И я тебя, Михалыч, понимаю. В моральном плане все мы в какой-то степени… А ты — учитель…

К р и н и ц а. Скажи мне, Денис, если можно, что ожидает Михася Добриневского? Степана Юрского уже не воскресишь, не поднимешь… А этому мальчику только восемнадцать…

Р а з м ы с л о в и ч (закуривает). Как вернется из тюрьмы, будет мальчику двадцать восемь… Есть основания…

Входит  Б о р о в и к.

…как говорится, на полную катушку. Словом, умышленное убийство!

Б о р о в и к. Полагаю, что суд изменит квалификацию…

Р а з м ы с л о в и ч. Pium desiderium. Благие пожелания, благие намерения, как любили говорить древние. Поздно менять, дорогой. И незачем. Преступление налицо. Общественная мысль сориентирована. В газете сотни откликов на статью Манаевой. Народ встревожен. Народ требует убийце самого сурового наказания.

Б о р о в и к. А что, на этот раз суд будет руководствоваться письмами народа в газету, а не статьями Уголовного кодекса?..

Р а з м ы с л о в и ч. Спускайся, гуманист-юморист, с розовых облаков на грешную землю и познакомься с моим другом юности, человеком чистым и глубоким, как и сама его фамилия.

Б о р о в и к. Нас не надо знакомить. Владимир Михайлович — мой учитель, и сегодня мы уже виделись.

Р а з м ы с л о в и ч. Интересно! Просто занимательно! (Кринице.) Я, твой старый друг, выступаю государственным обвинителем твоего воспитанника, который стал убийцей. Второй твой воспитанник — я имею в виду Манаеву — рисует в газете довольно выразительный портрет этого самого убийцы. А третий твой воспитанник будет защищать его от тюрьмы. Словом, жизнь есть жизнь. Docendo discimus — воспитывая, сами учимся.

Б о р о в и к. И все-таки о тюрьме разговор преждевременный. Пока что мы не имеем достаточных доказательств того…

Р а з м ы с л о в и ч (перебивает, громко смеется, обнимает Боровика за плечи). Не беспокойся, адвокат, суд найдет… (Смотрит на часы.) Извини, Михалыч, нам пора. Судья приглашает на распорядительное заседание. Будет время — приезжай на процесс. (Выходя.) Догоняй, адвокат!

VII

Кабинет судьи. Распорядительное заседание суда. Присутствуют  З у б р и ч, народные заседатели  Я н ч у к  и  К о л о б у х о в а, секретарь суда  З а м с к а я, Р а з м ы с л о в и ч.

Р а з м ы с л о в и ч (настойчиво, убежденно). Допустим! Допустим, что в действиях убийцы отсутствуют отягчающие обстоятельства! Но тот факт, что он убил Юрского умышленно, ни у кого не вызывает сомнения!

З у б р и ч. Суд этого еще не установил!

Р а з м ы с л о в и ч. О Добриневском гудит весь район! Газету завалили