— Михаил Илларионович, я жду объяснений.

Глава 17

Сегодня я решил съездить в Институт благородных девиц. Просто сидел за завтраком, смотрел на Екатерину, весьма демонстративно не желающую со мной разговаривать, и решил посетить это знаменитое учреждение. Екатерина на меня обиделась, когда не смогла пообщаться с матерью наедине. Только в окружении фрейлин, точнее, одной фрейлины — Анны Петровны Гагариной, в девичестве Лопухиной.

Это был удар для обеих женщин, когда я указал на Гагарину и сказал, что она отныне статс-дама двора её величества вдовствующей императрицы. Обе пытались что-то возражать, но я притворился глухим. Зато уже сейчас, спустя полтора месяца моего пребывания в этом мире, я узнал, что трепетная Аннушка, та ещё стерва. Но я подозревал это. Невозможно стать фавориткой императора и оставаться при этом этакой невинной простушкой. Так, увы, не бывает. Не случилось и на этот раз.

Сейчас каждый вечер у меня начинался с того, что я прочитывал огромный доклад о том, как прошёл день Марии Фёдоровны. Делала она это демонстративно, чтобы её величество видела. Таким образом, Анюта пыталась себя обезопасить. Правда, перед этим она попыталась права качать, мол, я обещал отпустить её к мужу. На что получила ответ: что я обещал подумать над этой просьбой, но не удовлетворить её.

К тому же её муж вскоре присоединится к ней здесь, в Петербурге. Или в Москве, перед коронацией. Потому что я приказал всем проживающим по заграницам подданным вернуться. Официально — на коронацию, а неофициально, чтобы Макаров смог их проверить как их самих, так и их контакты. А то, как-то их слишком много оказалось, тех, кто имел гражданство Российской империи, но проживал за границей. И проживал там не по долгу службы, а просто потому, что нравилось. Им нравилось, не мне. Меня-то как раз такое положение дел не устраивало просто категорически. Ведь каждый из них вёл активную переписку с оставшимися в России родственниками и друзьями. И у меня не было гарантии того, что они не сливали информацию на сторону, любовникам, например.

Ну и посланники, послы и иже с ними отзывались, для беседы и получения ценных указаний. Гагарин был одним из таких посланников. Единственный, кого я не трогал, был исполняющий обязанности посла в Лондоне. Да ещё Воронцов. Он так сросся с Англией, что готов был пойти на что угодно, лишь бы остаться доживать свой век в Лондоне. Даже на промышленный шпионаж с переманиванием ценных специалистов готов был пойти. Чем и занялся, с немалым, надо сказать, энтузиазмом.

Так что Анну Петровну я оставил с Марией Фёдоровной. Это было жестоко с моей стороны, но необходимо. Пока дамы заняты друг другом, они даже не думают про разные заговоры. Максимум кляузы друг на друга сочиняют, и мне передают. Ну, ничего, пускай развлекаются. Мне не жалко.

Сейчас же, когда первоначальные задания были розданы, и необходимо было дожидаться первых результатов, и я понял, что мне впервые нечем особо заняться. Начинать что-то ещё вот прямо сейчас не имело смысла. Нужно было

— Лиза, ты поедешь со мной? — спросил я жену, откладывая в сторону салфетку.

— Куда? — она с удивлением посмотрела на меня, потому что вслух я своего желания не озвучил.

— В одно замечательное место, — я улыбнулся, вставая из-за стола. — Это будет сюрприз для всех. Обожаю делать сюрпризы. Собирайся, а я пока прикажу заложить карету.

Не дав никому сказать больше ни слова, я направился к своему кабинету. Сперанский вскочил со своего места, приветствуя меня. Вместе с ним подорвался Илья. Я практически сразу попросил Сперанского натаскать Скворцова, потому что держать самого Михаила Михайловича всегда в секретарях — это было, мягко говоря, расточительно.

— Собирайтесь оба, едем инспектировать Институт благородных девиц, — сообщил я им, проходя в кабинет.

— Но… — Сперанский слегка завис. — Также не делается, ваше величество.

— Всё случается в первый раз, — я развернулся к нему, уже берясь за дверную ручку. — Прикажите приготовить моего коня и карету для её величества. И Зимина предупреди. Сейчас прибудут Кутузов и Макаров, вот когда я их отпущу, так сразу и поедем.

— Это как раз к обеду может получиться, — проговорил Сперанский.

— Да, и что? Заодно пообедаем с воспитанницами и сразу же поймём, как именно их кормят. — Я задумчиво посмотрел на Сперанского. — Михаил Михайлович, если они узнают о нашем визите до того момента, как я спешусь перед крыльцом, то это станет для меня чудовищным разочарованием.

— Я учту это, ваше величество, и постараюсь сделать так, чтобы вы избежали разочарования.

Войдя в кабинет, я посмотрел на закрывшуюся за мной дверь: Сперанский — совершенно непробиваемый тип. Прототип робота, мать его. Даже интересно, существует ли на свете хоть одна вещь, способная его растормошить? Пока что я не могу себе представить ничего, что способно заставить его кричать, к примеру.

Дверь открылась, и в кабинет вошёл Скворцов.

— Михаил Илларионович прибыл, — сообщил он мне. — Могу я задать вопрос, ваше величество? — спросил Илья.

— Задавай, — ответил я рассеянно.

— Зачем мне поручили со всем усердием заниматься с Михаилом Михайловичем? — спросил он, глядя на меня недоумённо, и даже немного растерянно.

— Потому что Михаил Михайлович не подходит на роль секретаря, а вот ты вполне, — ответил я, подходя к столу и беря обширный доклад о состоянии войск, представленный мне Кутузовым. Что-то мне в нём не нравилось, но что, я никак не мог понять.

— Я? — оторвав взгляд от доклада, я посмотрел на Скворцова. Ставший моим личным слугой парень уставился на меня так, что мне показалось, будто японские художники, рисовавшие в моё время аниме, использовали в качестве вдохновения людей с такими вот огромными глазами.

— Да, ты. А в чём дело? — я нахмурился, а Скворцов сглотнул.

— Но… я же… — Он несколько раз моргнул, а потом внезапно расправил плечи. — Я сделаю всё от меня зависящее, чтобы стать достойным доверия вашего величества, — выпалил он, глядя на меня очень серьёзным взглядом.

— Вот это совсем другое дело, — ответил я, возвращаясь к докладу. — Полагаю, Михаил Михайлович ушёл выполнять моё поручение. Почему сам пошёл, не послал тебя?

— Он мне не сказал, но, полагаю,