-- НЕНАВИЖУ!!! – кричал от безысходности Бануш. Твари отняли у него самого дорогого человека. Перед глазами проносилось детство, родительский дом, как они с братом игрались с соседскими ребятами; первые выпасы овец высоко в горах, первые самостоятельные уходы с отарой в альпийский пояс, вечера около уютного костра, непробиваемая молчаливость и мудрость брата… И всё заканчивалось жестокой смертью, за которую он даже не мог отомстить. Если он упустит этих тварей, то дальше жить не сможет. От одной лишь мысли о будущем без брата -- на душу спускалась жгучая невыносимая тоска, которая казалась гораздо хуже, чем быть разодранным отвратительными существами.

Бануш спрыгнул с лошади и отправил её вперёд, прямо на скопление, чтобы та отвлекла на себя внимание чудовищ. Но много времени она не выиграла. Её быстро сбили с ног, повалили на землю. Бануш уловил момент, когда тварь замерла, чтобы всадить жало и выстрелил. Пуля пробила волчью башку и существо обмякло, сваливаясь с отбрыкивающейся лошади. Животному не получилось подняться – его тут же прижала другая тварь, а ещё одна – теперь неслась прямо на пастуха, учуяв угрозу.

-- Вот чёрт! – ругнулся Бануш. Он в панике принялся палить по «метаморфозе», но даже несколько попаданий не остановили существо. В самый последний момент Бануш вытащил нож и они схлестнулись. У твари не получилось сходу сбить пастуха с ног, он вовремя отошёл в сторону, кое-как отбил руками костяные наросты, изранился, но зашёл сбоку неповоротливой твари и принялся бить её ножом, силясь дотянуться до головы. Кровь потекла из распоротой костяным наростом руки. Лезвие ножа погружалось в искажённую плоть по саму рукоять.

Существо изловчилось, ухватило Бануша цепкими лапами. Конечности взмывали в воздух и обрушивались вниз, однако, втыкаясь в землю, лишь немного не дотягиваясь до пастуха.

-- СДОХНИ! ТВАРЬ!! – орал Бануш и пытался вновь освободить руку с ножом. В следующее мгновение тварь повалила пастуха на спину и прижала сверху. Рука с ножом оказалась свободна, но воспользоваться ею Бануш никак бы не успел. Острые костяные наросты занеслись для замаха, вся тварь приподнялась, чтобы вложиться в удар. Резкий рывок и тварь заваливается рядом, выведенная из равновесия подсечкой. Бануш ухватился за самую угрожающую конечность, испачканную в крови Серемея, обхватил её ногами и с диким воплем вышел на рычаг, вложив всю свою ненависть. Сустав выломился в обратную сторону. Ещё одно движение – и кость с треском сломилась, повиснув на ниточках сухожилий. Тварь дрогнула, как обычно дрожат те, кто испытывает боль. Значит, всё-таки, чувствует! Дрогнула, но в тот же миг попыталась достать Бануша оставшимися наростами. Пастух сделал обманное движение и юркнул за её спину, обхватив тварь в районе грудины. Теперь он был далеко от пасти. Но наросты тут же вонзились в стопу – больше они никуда дотянуться не могли -- и Бануш упал на землю, крича то ли от боли, то ли в приступе ярости, но надёжно удерживая «метаморфозу».

Кровь брата. Эта тварь и вырвала голову Серемею.

Эта мысль обожгла Бануша, как раскалённая игла. Не чувствуя ничего, кроме ярости, боли и злобы, не желая ничего, кроме смерти твари -- он начал сжимать свой обхват, давить тварь, словно большого жука.

-- СДОХНИ!!! ТВАРЬ!!! – кричал он. Грудная клетка существа постепенно прогибалась, продавливалась, а затем раздался хруст. Существо засеменило костяными наростами в землю рядом.

-- БОЛЬНО??? БОЛЬНО???!!

Бануш захохотал и сдавил ещё сильнее. Каркасы хрустящих рёбер вспороли кожицу твари и брызнула кровь, вперемешку с желтоватой вонючей слизью. Тварь обмякла и вроде даже сдохла. А ведь рядом была ещё одна…

Быстро спихнув с себя мерзость, Бануш, тяжело дыша, едва ли успел даже подняться. Последняя «метаморфоза» была слишком близко и в предвкушении вкусного ужина щёлкала мерзкой пастью.

В мгновение ока её смело в сторону, размазало по бамперу, ошмётки плоти усеяли разбитое лобовое стекло и капот, а само тело с хрустом затянуло под колёса. Машина со свистом проехалась вперёд, зажав тормоза, остановилась. И тут же сдала назад, чтобы проехаться по твари снова.

Бануш вовремя опомнился, дохромал к ружью, перезарядился и добил контрольным выстрелом своего самого сложного и опасного «товарища по татами». А потом захохотал. Не зря отец заставлял его заниматься борьбой. Как бы не нравились ему занятия ею в детстве – сейчас навыки, впитанные куда-то на подкорку, спасли ему жизнь.

Машина Светланы переминала под собой изломанную тварь, проехалась по ней ещё дважды, а потом остановилась и из салона, усеянного битым стеклом, вылез Олег с ружьём. Он подошёл к ещё дёргающейся «метаморфозе» и пустил пулю в волчью голову.

-- Живой? – спросил он у пастуха.

-- Совсем немного, -- всё хохотал Бануш. Как это всё было смешно… -- А где Витя?

-- Мёртв, -- ответил Олег. – Он запаниковал, но убежать не смог. Нас окружили.

-- Окружили…

-- Вроде бы, мы со всеми расправились, -- сказал Олег. -- Больше я никого не видел. Но остальные ещё могут быть рядом.

-- Серемей… -- заплакал Бануш, вновь увидев останки брата.

-- Надо валить отсюда, -- сказал Олег. – Звать милицию. Тут творится ад. Нам теперь и не нужны никакие «доказательства».

Но Бануш не слышал Олега. Он прихромал к разодранной куче и упал на колени.

-- Они могут быть рядом, -- Олег пытался привести в чувство пастуха и постоянно озирался. Следующее нападение окажется для них последним, если они не уберутся подальше. Бануш, похоже, ранен, да и Олег ещё не совсем отошёл