Глава 50

— Я не хочу, чтобы из за меня ты бросал свой дом, —говорю я иосу, глядя на то, как он осторожно упаковывает свои вещи в ящики.

Он бережно снимает со шкафа самую любимую свою резную фигурку оленя, что делала его жена, и кладет ее в отдельный ящик, наполненный мягкой соломой.

— Прости, Анна, но твое мнение не так важно в этом вопросе. Я уже решил, что не оставлю тебя.

— Ты прожил тут столько лет… Ведь здесь все наполнено воспоминаниями о них, о твоих родных.

Он поднимает глаза и смотрит на меня.

— Они всегда будут жить в моем сердце. А дом — это просто стены. Однажды они разрушатся, как и все в этом мире, как и я сам. Довольно мне жить воспоминаниями и тешить себя сладкой горечью жалости к себе и тоски по минувшему прошлому. Не так уж много мне осталось.

— Но ты был счастлив тогда, тебе будет тяжело оставлять все. И ради кого? Ради девчонки, которая даже не помнит откуда она.

Иос молча запечатывает ящик и кладет его на пол, рядом с дюжиной других. Он стряхивает с рук соломенную пыль и берет меня за руку. Я пытаюсь прочитать по его взгляду о чем он думает, но лицо его непроницаемо в эту минуту, словно он утаивает что-то самое важное, словно… Словно боится…

Наконец, он вздыхает и словно бы решается сказать слова, которые давно хотел произнести.

— Ты права, я ничего не знаю о тебе. Так же, как и ты ничего не знаешь о себе. Мне не важно, кем ты была в прошлом. Беглой рабыней, преступницей, будь ты кем угодно — это не имеет значения. Но помимо твоего прошлого, есть твое настоящее. И в настоящем я вижу тебя такой, какая ты есть.

— Какая я?

— Умная, светлая, добрая, искренняя. Ты умеешь радоваться простым вещам и понимать глубокие смыслы. Ты смелая и ради тех, кого ты считаешь важным, ты пожертвуешь последним. Ты сильная, ты можешь преодолеть любые препятствия, потому что у тебя сильная и светлая душа. Я видел такую душу лишь раз в жизни до тебя. Прости, если мои слова звучат неуклюже, я не привык такое говорить.

Я гляжу в мудрые глаза Иоса и невольно улыбаюсь, слушая, как он говорит это. Конечно, мне приятно. Я бы расплакалась в эту минуту, если бы могла себе это позволить. Но как он говорит… Я никогда не видела еще его таким. Его голос дрожит, или мне кажется? Всегда уверенный и точно знающий, что сказать, теперь он как будто нерешителен, словно боится сказать что-то лишнее.

— Иос, я…

— Подожди, я договорю. Пожалуйста. Дай мне договорить.

Он переводит дух и продолжает.

— Ты говоришь, что я бросаю дом. Это правда. Я бросаю дом и здесь останется часть моей души. Но вот в чем проблема. Если я брошу тебя. Вместе с тобой уйдет гораздо большая часть, та самая часть, которую ты воскресила, когда появилась здесь, умирающая. Все эти годы я бежал от жизни, прятался от нее, закапывался все глубже, как ящерица в песок, желая навсегда забыть то, что меня терзает, желая убить все доступные мне чувства. Но все мои защиты рухнули в один день, в тот день, когда ты открыла глаза и заговорила со мной. Все, что я выстраивал так тщательно и, как мне казалось, надежно, рухнуло, словно было сделано из песка. Анна, ты забрала мою боль и дала мне новый смысл жить. Поэтому мой дом теперь там, где будешь ты. Вот и все.

Теперь я уже не могу сдержать слез. Слышала ли я когда-нибудь что-то подобное от человека в прошлом? Сердце подсказывает, что нет. Ведь он сейчас практически признался мне в любви, а я…. Что я могу ответить?

— Ты не должна ничего отвечать, это то, что я хотел сказать и теперь мне легче. Просто позволь мне быть рядом. Я не прошу ничего большего. Ничего большего мне и не нужно.

Иос отводит глаза и привычным жестом поправляет седую бороду большим и указательнм пальцами. Я чувствую, что он изо всех сил хочет закончить этот разговор, не видеть моей реакции, не знать, что я думаю, и вместе с тем я вижу внутренним зрением, что сердце его стучит, как будто он бежит, а не стоит на месте.

— Я не должна этого говорить, наверное. Но я рада, что со мной случилось то, что случилось, — говорю я и ловлю его взгляд. Я не знаю, кем я была, но благодаря тебе, я, кажется, знаю, кто я есть.

Я поднимаюсь на носках и целую Иосса в щеку.

— Ты мой спаситель и я рада каждому дню, проведенному рядом с тобой.

Он улыбается, глядя на меня и, похоже, решается сказать что-то еще:

— И знаешь, Анна, если ты…

Его слова вдруг прерывает какой-то грохот со стороны улицы.

В дом с разбегу влетает Чивс, роняя огородные инструменты, выставленные у двери, и орет во все горло:

— Огненная ящерица! Я клянусь, я видел ее прямо возле вашего дома! Прокляни меня бог, если я вру. Видел вот этими глазами. Я пытался заарканить ее, но она удрала! Да вы хоть представляете, что это значит? Я мог бы стать обладателем целого состояния!

Он ошарашенно качает головой и показывает аркан, что в его руке.

Я вижу, как следом за ним, низко пригибаясь к полу, ползет ящерка, готовая наброситься и вцепиться Чивсу в шею. Из ее ноздрей уже вырывается черный дым и пламя наготове.

— Это значит только то, что ты идиот! — говорит Иос и резким движением отбрасывает Чивса в сторону, одновременно с прыжком ящерки. Та промахивается и досадливо переминается с лапки на лапку, готовая к новому прыжку.

— Нельзя, — говорю я ей и закрываю глаза,