бы лучше, праведник, — неожиданно сказал Костя. — Андрей прав, надо копать, авось что-то надыбаем такого, что позволит поприжать плохого дяденьку. Вот что, Элис… — он широко улыбнулся. — Ничего, если я буду называть тебя Элис? Как в песне?

— Я не знаю такую песню, — удивилась Алиса.

— А я тебе спою. Потом, если захочешь! А сейчас предлагают прошвырнуться по городу, пока наш лихой игрок будет натягивать других игроков за жабры.

— Отличная идея, — усмехнулся Матвей. — Мне тоже нужна тишина и время.

Алиса посмотрела на Андрея, будто спрашивая его разрешения, и отказать ей было бы верхом наглости и самодурства. И хоть лицо его в этот момент вспыхнуло от ревности, а с языка готово было сорваться резкое «нет!», он коротко кивнул, но вслух добавил, обращаясь к Косте:

— Надеюсь, ты будешь вести себя в рамках приличия и не позволишь ничего такого, что…

— Что оскорбит твои чувства, надо полагать? — хитро прищурился тот, а затем округлил глаза, заметив реакцию друга. — Все, все! Шутки кончились! Алиса, за мной! Тебя ждет самый лучший город земли в обнимку с самым обаятельным…

— Самцом этой самой земли, — закончил за него Матвей. — Не доверяй ему, я тебя умоляю! И ни в коем случае не влюбляйся!

— Не буду, — серьезно произнесла Алиса и улыбнулась Андрею.

— Вы слышали?! — Костя поднял вверх указательный палец.

Все замерли, уставившись на него.

— Это шумят крылья! — таинственным голосом взвыл Костя.

— Что? Какие крылья?

— Надо мной только что пролетела большая птица обломинго!

41

Алиса стояла у окна и никак не могла заставить себя лечь в кровать. Часы показывали половину одиннадцатого, но город за стеклом даже не думал успокаиваться. Казалось, ощущение физической усталости должно было бы сбивать ее с ног, но стоило только взглянуть на переливающееся многоцветие фонарей, гирлянд и окон высоток, сон как рукой снимало. И тогда, где-то глубоко внутри ее сердца начинали биться совсем иные желания…

С того момента, как они с Андреем приехали в Москву, прошло уже три дня. Невероятных три дня, которые слились в череду минут и часов, ни от одного из которых Алиса никогда бы не отказалась. Разумеется, большую часть времени Андрей и его друзья посвящали работе, в том числе (а Алиса подозревала, что чаще всего) ее делу. Она сбилась со счета, сколько раз пересказывала историю, связанную с Тимофеем Ильичом, не понимая, зачем и для чего это делает. А когда кто-то из парней задавал, казалось бы, совершенно не относящийся к ее рассказу вопрос, Алиса вдруг с удивлением понимала, что ее память, будто запасливый хомячок, прячет в норке очень интересные вещи. И все же она была искренна, когда пыталась всех убедить в собственных сомнениях.

— Что если все это всего лишь плод моего воображения? Или последствия сотрясения мозга? — спрашивала она, вглядываясь в глаза Андрея.

Рядом с ним ей было спокойнее всего, хоть он и стал гораздо сдержаннее в проявлении эмоций. Все чаще она замечала на себе его задумчивый взгляд, но как только пыталась удержать его, Андрей переводил его на что-то другое или делал вид, что ничего не заметил. При этом он все время находился неподалеку, стараясь предупредить каждое ее желание. И как бы ни пытались Костя и Матвей подшучивать над этим обстоятельством, Андрей не обращал на их фразочки никакого внимания. А ее терзала мысль, что он относится к ней как младшей сестре, что, конечно же, не радовало.

— Голова — предмет темный, как сказал один хороший доктор, — бурчал Матвей, делая пометки на листке. Он вообще многое записывал от руки, рисовал схемы и значки. — Ты не думай, просто представляй перед собой картинку и рассказывай. Давай прям с того места, как ты увидела его на дороге к вашему дому. И что было потом, тоже вспоминай.

И она снова и снова продолжала мучительные поиски того, что скрывалось в закоулках ее сознания, пока наконец не стала относиться к этой истории как к чему-то параллельному и будто даже произошедшему не с ней.

Впервые за долгое время Алиса перестала вздрагивать от любого шороха, даже несмотря на то, что все еще просыпалась от тяжелых снов, в которые проваливалась каждую ночь. Кошмары, словно кривое зеркало, отражали ее мысли о матери. Картины, одна страшнее другой, изматывали ее, и на утро Алиса чувствовала себя так, будто ее переехал грузовик. И если с утра до вечера она была занята, то ближе к ночи ее вновь охватывала паника, и по спине полз липкий холодок.

Алиса подолгу лежала в кровати, прислушиваясь к тому, что происходит в квартире. Парни ложились поздно, иногда под утро. Карточные онлайн-игры, в которых они участвовали, приносили существенный доход, но деньги расходились быстро — аренда квартиры, машины, поиск данных и прочее, прочее, прочее, о чем она могла лишь догадываться. Разница во времени с местами проведения турниров обязывала проводить перед экранами ночи напролет, поэтому следующим днем кто-то из них отсыпался гораздо дольше остальных. В таких случаях этим остальным приходилось сидеть тихо, как мышкам, или же валить из дома, давая возможность «кормильцу» набраться сил. Алисе нравились эти прогулки. Особенно, конечно, когда рядом был Андрей. Впрочем, вдвоем они почти не оставались. Кто-нибудь из братьев Колокольниковых обязательно находился с ними.

Она осталась в восторге в метро, правда провела в нем не больше десяти минут. Андрей натянул на ее голову капюшон толстовки, и когда они проходили мимо дежурных полицейских, крепко сжал ее руку. Прогуливаясь по московским улочкам, они заходили в книжные и музыкальные магазинчики, пили кофе в уютных кофейнях, сидели в парках и подолгу бродили по музейным залам. Мотя постоянно висел на телефоне с наушниками, отчего казалось, что он все время разговаривает сам с собой. Иногда он исчезал из поля зрения, но очень скоро появлялся вновь совсем с другой стороны. И Алиса понимала по ненавязчивым кивкам, которыми они обменивались с Андреем, что произошла какая-то встреча или разговор.