Пейзаж вокруг них словно и не менялся вовсе. Куда ни глянь, всюду снежная пустошь, ни горы, ни деревца. А Свят глядел на протянувшиеся до самого коридора сугробы и прикидывал, был ли каждый пласт снега когда-то живым человеком. От этих мыслей тело опутали нити холода. Из оцепенения его выдернул голос Ольги.

— А ты отчего за невестой в такую даль добрался, раз она не подарочек, как сказал твой друг с долгой историей? — насмешливо поинтересовалась она.

— Ну, она невеста моя, — пожал плечами Святослав.

— Если б каждый только по такой причине за невестой своей возвращался, то к кощееву дворцу уже тропа была бы протоптана.

— Милорада умна, красива, в колдовстве сведуща…

— И так ловко его захомутала, что у него выбора не было, кроме как на ней жениться, — вставил свои три копейки Влас. Свят животом почувствовал, как кошка в покрывале сворачивается в шар ярости. Но, вопреки ожиданиям, вонзания когтей не случилось. Не было и привычной для Милорады колкости. Только недовольное гудение, едва различимое в треске и хрусте снега.

Ольга хмыкнула что-то вроде «понимаю» и больше с расспросами не приставала. Хотя любопытство так и подмывало спросить, отчего нельзя было оставить девицу Кощею. И неужели так просто стать невестой? Может, ей в следующий раз тоже захомутать какого-нибудь Ивана или Степана, явившегося не за украденной невестой, а за богатствами Кощея?

— Почти приехали. Засветло доберемся.

* * *

Госпожа Милорада ходила по роскошным палатам кощеева дворца и морщила свой прекрасный вздернутый носик. Кощей наблюдал за ней со своего престола, подперев щеку кулаком, и все силы направлял на то, чтоб его окостеневшее тело не расплылось от умиления при виде этого румянца на бледных щеках, этой игры свечей на медных волосах.

— До чего ж прекрасна ты, душа моя, — выдохнул он, но слова не передавали и десятой доли того обожания, что распирало его впалую грудь.

Распрекрасная невеста остановилась, взглянула на Кощея так, будто лишь сейчас его увидала. Полные губы дернулись в гримасе, будто прекрасной госпоже поутру вместо травяного чая заварили навоз пополам с дегтем.

— Ах, прекрасна, суженый мой? — ехидно улыбнулась она.

— Конечно. Бела, хрупка, нежна. Снежинка, — проворковал Кощей. Лицо госпожи Милорады сделалось еще недовольнее.

— Снежинок у тебя много, суженый мой. И все красивые, как я погляжу.

— Но нет никого тебя прекраснее, — улыбнулся Кощей.

— А как же эта… падчерица твоя?

— Ольга⁈ — вскинул брови хозяин дворца. — А что с ней?

— Слышала я, как она слугам про меня шепчет дрянь всякую, — скрестила руки на груди распрекрасная. — Слыхал бы ты, как она за глаза меня величает.

— Это она по скудоумию. Молодая, кровь горячая, — отмахнулся Кощей.

— Вот, «скудоумие»! Любимое ваше словцо! Она про меня также болтала. Мол, скудоумная я, раз цветов живых пожелала. А я разве такая? Разве я не заслуживаю немного красоты, раз суждено мне остаться с тобой на веки вечные? — госпожа Милорада всхлипнула раз, два, и на ясные глаза набежали огромные, размером с градины, слезы. Она сделала один нетвердый шаг в сторону Кощея, затем еще один.

Хозяин морозного края поднялся с престола и сделал шаг в сторону своей прекрасной невесты, одинокой и расстроенной. Он раскрыл руки, позволяя ей упасть в его костлявые объятия, казалось, готовые рассыпаться от одного прикосновения. Но госпожа Милорада вцепилась в него, словно он был ее единственной опорой и надеждой.

— Она это специально, — всхлипнула она. — Она свадьбу нашу расстроить желает.

— Не сердись, моя дорогая. Будет тебе сад, — пообещал Кощей, и по телу его прокатилась дрожь удовольствия, когда он пропускал между пальцев шелковистые огненные локоны.

Глава 20

— Волка лучше в конюшне оставить, — предупредила Ольга, когда они въехали во двор.

— Ага, — пробормотал Святослав, толком и не расслышав ее слов. Все их с Власом внимание было приковано к хоромам Кощея. Много чудесных домов успел повидать Святослав за последнее время, но такой громады глаза его никогда не видели.

Черный дворец, сплошь из камня, с парой деревянных башенок, напоминал гору. Острыми шпилями он подпирал небо, а на подоконниках восседали жуткие твари, вытесанные из камня. К парадным воротам вела лестница до того широкая, что на ней могли бы разъехаться три телеги. А окон-то, окон было не счесть.

— И на что ему такие хоромы, — присвистнул Влас. — Видать, другое что-то с иголку.

— Напоминаю, что у стен есть уши, — хмыкнула Ольга, спешиваясь с коня и беря его под уздцы. Свят аккуратно спустил одну ногу, убедился, что земля из-под ног не уходит, и только после этого слез с волчьей спины. Влас сладко потянулся, почти как кошка.

— Тощий, как жердь, а тяжелый, — проскулил он.

— А ты попробуй тридевять земель с живым и мертвецом проскакать, — цокнула языком Ольга и кивнула в сторону конюшни. Троица направилась за ней. — Я скажу слугам, чтоб сюда не ходили без моего ведома. Но ты лучше человеком-то обернись, до поры до времени я тебя припрячу.

— А что, я ко двору не пойду? — вскинул косматые брови Влас.

— Точно не раньше, чем в баню сходишь. От тебя псиной воняет.

— Тут и не поспоришь, — подала голос Милорада из кокона покрывала. Свят осторожно, как ребенка, нес ее на руках, и от ощущения его близости хотелось мурчать, но на груди змеей свернулась обида.

— Тебе тоже придется на время остаться тут, — обратился к ней жених.

— Как это?

— Не надо, чтоб Она видела тебя раньше времени. Изловит еще, — сказал он. Милорада была с этим в корне не согласна. Ни в коем случае, всю дорогу она представляла, как снимет с Даны собственную кожу, пока та с ней не сроднилась.

— Верно, — согласилась Ольга. — Кощей не любит, когда на него давят, если это только не очередная красавица.

Она щелкнула пальцами, и в просторной, как изба торговца, конюшне, зажглись факелы. Влас опять присвистнул и, перешагнув порог, обернулся человеком. Пригладил волосы, раскинул руки, примериваясь к временному пристанищу.

— А тут и жить-то можно. Даже тепло, не продувает. И пол каменный, — в подтверждение своим словам он пару раз гулко топнул.

Ольга махнула рукой и подвела их к дальнему загону, где лежал сноп свежего сена. Влас тут же рухнул на него, и тело благодарно запело, будто он опустился на мягчайшую перину.

— Откуда тут сено? — высунулась из своего кокона Милорада.

— Оно тут лет сто хранится. Когда между кощеевым царством и лесом был мир, обменивались то одним, то другим.

— А потом что случилось?

— Рассорились, — пожала плечами Ольга. Распрягла коня, погладила