Через очень короткое время эти двое будут знать все. И до них дойдет, что этого дня, этого счастья они бы просто не узнали, если бы не Рая. Она оставит их другими. Не такими самовлюбленными, может, даже не такими влюбленными друг в друга, зато прозревшими и поумневшими. И они больше не позволят себе принимать заботу Раи как услуги няньки. И бросаться без ее совета как в омут, так и из него.

После вкусного праздничного ужина они сидели на диване напротив телевизора, пили кофе.

— Ах, как хорошо, — сказала Рая. — Даже не верилось уже, что так может быть. Опять мы вместе. Только втроем. И опять можем говорить обо всем, ничего не скрывая друг от друга. Я хочу сейчас разрушить последний барьер. Произнесу имя Марины. Мы проверим, легко ли вам говорить о ней. Стало ли это прошлым. Чужим днем чужого человека.

— Хорошо, что ты об этом сказала, — серьезно произнесла Стася. — Да, мы спокойно говорим о Марине. И от тебя, конечно, секретов нет. Но это не значит, что она стала нам чужим и посторонним человеком. Первое, что я сделала, когда Никита ко мне вернулся, вошла на страничку Марины. Я ей написала, встретилась. И твердо знаю: мы никогда не оставим без поддержки эту женщину, которой все встречи с людьми приносили только страдания и горе. Она славная и беззащитная, а ее малыш… Он просто чудо. Я постоянно думаю теперь, что ему подарить, куда свозить. Ты знаешь, у меня не может быть детей. Я даже думаю, вдруг таким жестоким образом нам была послана встреча именно с этим ребенком. С этим счастьем. У него ведь никого нет на свете, кроме матери.

На лице Раи была понимающая улыбка, она согласно кивала, слушая эту речь, такую, на ее взгляд, безвкусную, лицемерную, тошнотворно ханжескую. Стася и Никита от избытка сексуальных наслаждений проявляют милость к падшим и беззащитным? Ну, вот и момент.

— Да, прекрасно все это, конечно. Вот только одно меня беспокоит. Хорошим людям свойственно видеть в других себя. Но это ошибка. Защитная реакция якобы беззащитных людей — это часто злоба и месть.

— Не тот случай, — сказал Никита и посмотрел на Раю пристально и жестко.

Он с самого начала этой встречи смотрел на нее как-то не так. В отличие от Стаси он явно отодвинул Раю в ряд не слишком желательных элементов. Он думает, что уже ее использовал? Как Марину? Уверен, что она ему больше не понадобится? Он стал самостоятельным. А совсем недавно метался, как брошенный слепой котенок по берегу реки.

— Не тот так не тот, — рассмеялась Рая. — Давайте послушаем и посмотрим мой подарок. Две ночи работала. Оцените.

Никита вывел на монитор телевизора клип, созданный Раей к его дню рождения. Она прислала ему на почту. Это была подборка его любимых мелодий и прекрасно сделанная панорама картин его любимых художников. Стася почти не смотрела на экран, глубоко прерывисто вздыхая, она смотрела на Никиту в свете музыки и своей любви. Никита тоже смотрел только на нее. Раю они перестали замечать.

Включение документального материала было таким органичным, искусным, что они оба не сразу это заметили. В вечернем сумраке красивый силуэт женщины, которая в одиночестве смотрит эротическую сцену по телевизору. Пока она не двигалась, это казалось картиной. Женщина подняла руки к лицу, повернулась, как будто эпизод из какого-то фильма. И лишь на крупном плане они узнали Марину.

Миловидное лицо искажено отвращением и ненавистью. Рот оскален, не очень ровные зубы пропускают шипение. Женщина видит своих врагов.

«Мне мерзко жить, мерзко вспоминать, мне мерзки они оба — он и она. Я не хочу, чтобы они жили. Да! Растоптав меня, они не должны жить! И заниматься этим развратом, и смеяться надо мной… Ох, у меня какие-то схватки, такая боль внизу живота».

В комнату как будто ворвался буран. Он смел безмятежность и расслабленность этих двоих. Рая ненасытно смотрела на их растерянные лица. Она видела в них животный страх. Эффект превзошел ее ожидания.

Никита резко поднялся, остановил видео, посмотрел на дату записи и схватил свой телефон. Не нашел, что искал, и бросил его на пол.

— Стася, — отрывисто сказал он. — Прошло два дня. Найди быстро телефон Марины. Я не восстановил его у себя. Скажи, что я еду, что я все объясню. Я говорил тебе: у нее что-то вроде невроза. Она не может перенести ревность. Она боится этого больше всего на свете. Я знаю, она становится невменяемой.

Стася молча протянула ему свой телефон, и он выскочил из дома как был, в белой майке.

Стася осталась сидеть рядом с Раисой. Прошло не меньше часа, а она не шевельнулась, не произнесла ни звука. Рая спокойно ждала. Очередной финал очередной драмы по ее сценарию. Ей было вполне комфортно. Рая вновь стала главным действующим лицом. А вокруг нее сбивали друг друга с ног статисты. Как она закалилась, какого достигла профессионализма! Стоило тратить кусочек жизни на то, чтобы пустить чужую драму по своему пути.

Никита позвонил на домашний телефон. Там была сильная мембрана, и его голос звучал на всю комнату:

— Марина вчера выбросилась с ребенком из окна. Она погибла. Мальчик чудом уцелел. Он был завернут в одеяло и повис на кустах. Стася, я еду домой. Только пусть там не будет этой мрази. Я вынесу все, но если увижу ее, — убью.

— Поняла, — ровно ответила Стася. — Ее не будет. Ты приедешь, и мы поедем в больницу. За ребенком.

Рая поднялась, взяла сумку и вышла в прихожую. Помедлила. Чего-то ждала. У нее вдруг пропала ясность восприятия. А надежда была. Надежда на то, что Стася сейчас все исправит: эти его чудовищные слова, этот могильный холод, который стеной повис между ними. В конце концов, они поймут и это. Ведь все решилось в их пользу. Они хотели ребенка — они его практически получили. Рая даже поможет с усыновлением. А живая Марина никогда уже не явится ни за своим ребенком, ни за своим мужчиной.

— Рая, уходи поскорее, — сказала Стася. — Никита не шутил. Да и я… Смотрю на тебя и вижу то, чего не видела до сих пор. Есть такое выражение: «Жаба душит». С детства я себе представляла эту жабу, которая всех душит. Да вот она. Как я могла считать тебя красивой? Ты — жаба!

Рая бежала к машине и слышала