долгосрочной перспективе?

Ремус вытирает лоб белым носовым платком.

– Пожалуйста, у нас же нет онлайн-обучения. У меня просто нет такой возможности.

– Тогда я предлагаю тебе разобраться с профессорами Коры, – Голос Джейса ледяной, а выражение его лица напоминает громовую тучу.

Идеальный шторм.

– Хорошо, конечно, я так и сделаю.

Я встаю, и по моей коже бегут мурашки от пребывания в этом офисе, хотя я не совсем уверена почему.

Джейс тоже выпрямляется и жестом предлагает мне выйти из кабинета. Мы проходим мимо разинувшей рот секретарши и спускаемся по ступенькам в главный холл. Только тогда я с облегчением выдыхаю.

– Он под каблуком у мэра, – объясняет мне Джейс. – Безвреден, хоть и раздражает.

– А кто контролирует мэра?

Джейс смотрит на меня удивленно, приоткрыв губы, а затем ухмыляется.

– Ты начинаешь понимать, – он распахивает перед нами дверь.

Аполлон ждет нас, прислонившись к машине, а Вульф по-прежнему сидит за рулем, и солнечные очки скрывают его взгляд.

Они оба бдительны, и поэтому я позволяю себе на секунду остановиться рядом с Джейсом и встретиться с ним взглядом.

– Я быстро учусь.

– Однажды ты об этом пожалеешь, – мягко говорит он.

Возможно.

Но сейчас у меня такое чувство, что чем большим количеством информации я буду владеть, тем лучше я буду подготовлена. Полагаю, время все расставит по своим местам.

Глава 15

Вульф

Едва я подхожу к клубу в Саут-Фолс, раздается собачий лай, который оповещает Адских гончих о моем прибытии. Парковка перед клубом заставлена рядами мотоциклов, а находится это место в стороне от дороги, на окраине промышленного района. Это самая южная точка под контролем Адских гончих. Их влияние распространяется на большую территорию, охватывая часть Ист-Фолс, а граница проходит в трех милях от «Олимпа». И на то есть веская причина. Если кто-то из них пересекает нашу территорию – мы не отправляем их обратно. Скорее, у них появляется шанс поплавать, будучи скинутыми с утеса.

Расправив плечи, я задаюсь вопросом, кто из охранников сегодня дежурит. Из всех имеющихся вариантов меня беспокоит только один. Дверь открывается прежде, чем я поднимаюсь на крыльцо, и крупный мужчина загораживает мне вход. Неоновые огни и дым окутывают его, пока он не делает шаг вперед на фоне музыки, играющей в баре, и дверь за ним не закрывается. Становится тихо.

– Чего ты хочешь? Ты же знаешь, что тебе сюда нельзя.

Я смотрю вниз на длинное крытое крыльцо. Обычно здесь тусуются Адские гончие. Они курят, стреляют, наслаждаются своими женщинами на задних сиденьях мотоциклов и просто выпускают пар. Но сегодня вечером состоится общее собрание, и на улице никого нет. Это значит, что девяносто девять процентов Адских псов находятся внутри, а этот несчастный ублюдок выполняет обязанности охранника.

Он отходит от двери вместе со мной, вторя моим движениям. Люди думают, что это получается само собой, но, скорее, они поступают так на подсознательном уровне. К сожалению, они чаще обращают внимание на то, куда я иду, а не на то, что я при этом делаю.

Плечи охранника подняты, тело напряжено. Я же воплощение спокойствия, хотя внутри у меня все бунтует, и по ладони уже скользит нож.

– Ты хочешь что-то сказать, малыш?

Малыш.

Мой отец называл меня точно так же, пока я не убил его брата у него на глазах. Я бы убил их всех до единого, если бы рядом со мной не было Джейса и Аполлона. Благодаря им ко мне вернулся рассудок, пусть и по частям. Но сейчас их здесь нет, и мое здравомыслие держится на волоске.

По моим жилам течет дикость, и мне не терпится вступить в драку, но я здесь для того, чтобы выполнить свою работу. И в разгар всего остального, происходящего вокруг, ее нельзя отодвинуть на второй план. Работа – это единственное, в чем у нас с отцом есть взаимопонимание. Я уже рассказал Коре о том, что мы взяли на себя импорт и экспорт в городе. Мы держим поставки банд мертвой хваткой, но кроме этого занимаемся и более темной работой. Джейс, Аполлон и я одинаково хороши в извлечении и раскрытии информации.

К счастью, эта работа хорошо помогает подавить мое беспокойство и унять демонов.

Не раздумывая, я наношу удар ребром ладони по горлу охранника. Это происходит настолько быстро, что он даже не замечает, как именно. Вероятно, бедняга ожидал, что я хочу с ним поговорить и найти предлог, чтобы повидаться с отцом или кем-то еще. Будто бы я охотно согласился на аудиенцию с кем-либо из них.

Отшатываясь и задыхаясь, он врезается в стену и пытается отойти от меня как можно дальше. Конечно, его действия разумны, но я не позволю своей добыче так легко уйти.

Качая головой, я следую за ним.

– Нет-нет, не так быстро.

Я хватаю его за рубашку и притягиваю к себе. Его рубашка, а за ней и кожа плавно нанизываются на лезвие моего ножа. Труднее всего протолкнуться ножом через мышцу, но я справляюсь. Некоторые справедливо говорят, что раны в животе – медленные убийцы.

Я сопротивляюсь желанию повернуть свой клинок, а охранник давится, и в его глазах вспыхивает внезапная боль. Похоже, я ударил его по горлу слишком сильно, и он не может сделать вдох. Как мне теперь повеселиться, если он не может говорить или умолять сохранить ему жизнь?

– Знаешь, должен отдать тебе должное: ты облегчил мне работу, – я похлопываю его по щеке.

Теперь в его горле что-то булькает, и он опускается на колени. Тогда я сдаюсь и поворачиваю лезвие ножа. Я мог бы разорвать его на части, вытащить кишки и запихнуть их ему в глотку. Или просто продолжать крутить нож, делая отверстие больше, но его кровь и так течет по моей руке, капая с запястья на доски пола под нами. Эти деревянные доски повидали на своем веку немало крови, просто обычно это была кровь не Адских гончих.

Он хватается руками за лезвие, порезав пальцы, но его движения стали слабее. Его дикие глаза широко распахнуты, а зрачки расширены, вероятно, под выбросом адреналина. На мужчину давит страх и осознание того, что он скоро умрет. Я понимаю это в тот момент, когда выражение ужаса появляется на его лице.

Что же за уродливый ублюдок! Большой нос с горбинкой, темные волосы коротко и неровно подстрижены. У него тонкие губы, а на лице толстый фиолетовый шрам, из-за которого создается впечатление, что на его челюсти осталась