они от нас скрылись и нашли их в чужой деревне, по которой они разбрелись. Чтобы собрать их в стадо, пришлось прочесать всю деревню. Домой гнали их бегом, не обращая внимания на впалые их бока. Нам всегда удавалось пригнать их к дойке вовремя. Хотя не однажды нам приходилось их искать. Коровы находили момент, когда мы отвлекались от присмотра за стадом. То игра, то забава, то малина, то смородина. Ягод, для того чтобы набрать, было мало, но достаточно, чтобы поесть. Мы постоянно рыскали в поисках еды или забавы. Когда ранней весной наступил сезон гнездования маленьких птичек, мы два раза набрали по миске крошечных яичек.

Зимой мы с Валиком поймали несколько маленьких птичек, сварили суп и съели их. Местные удивились: разве птичек едят? А сами едят яички этих птичек, хотя белок этих яичек и после приготовления прозрачный, как студень. Я удивился, но ел.

Более безобидной с позиции охраны природы, были наши нападения на гнезда крупных птиц: рябчиков, куропаток, тетерок.

Тот, кто заметит слетевшую с гнезда птицу, замечает место и на следующий день приходит с капканом. Большую часть яиц снимает сразу, до постановки капкана, а затем с птицей и остальные, если они не разбились капканом, при поимке птицы.

В разгар лета, когда появился овод, на коров почти каждый день, как говорили, нападал «бзык».

При появлении звука летящего овода, первыми начинают проявлять беспокойство годовалые телята. Они поднимают хвост трубой и бросаются в бег вокруг стада, а затем и все стадо срывается с места и устремляется к ближайшему околку, где животные забираются в чащу и ветками, как бы, соскабливают с себя насекомых. Панику в стаде можно вызвать искусственно, если подойти к стаду и имитировать звук летящего овода: «Бззз…». Отсюда и название: «Бзык напал».

Разнообразя свою жизнь, а заодно и пастбища для коров, мы для интереса иногда пасли не только среди полей.

В глубине лога, у ручья, на котором стояла мельница, среди тайги был небольшой сенокосный луг; мы раза два – три гоняли стадо туда. Я в пруду перед плотиной купался, ради этого к мельнице и гоняли, У Беловодовки купаться негде, так что неудивительно, что солдаты, призванные из таких деревень, не умели плавать, и мальчик, с которым я пас, плавать не умел, я видел его удивление тому, что я плыву. От нашего лагеря на этот луг дороги не было, через тайгу скотиной туда был протоптан широкий путь, т. е. не было травы, кустов и подлеска. Путь этот там и сям был завален иногда громадными стволами, обойти которые было очень трудно т. к. кругом была тайга.

Так вот, эти наши колхозные коровы нисколько не были смущены этими завалами и, смотря по тому, что удобнее для той или другой особы, или с ревом перелезают через ствол, иногда буквально переваливаясь животом, или становятся на колени и пролезают под стволом. Мы их не гнали – коровам самим, видно, было интересно сходить на новое место.

Зимой мы с Валиком были на мельнице, и заглянули туда, где работает мельничное колесо – картина феерическая. На дворе лютый мороз, а здесь в укрытии от ветра и снега живая вода бежит по лотку и крутит это колесо в сказочно красивом убранстве громадных сосулек, намерзших на потолке, стенах и на всем, что не движется.

Один из эпизодов нашей пастушьей жизни оставил не только невидимый след в памяти, но на мне и след видимый.

Мы со стадом остановились среди тайги на довольно большом лугу, через который проходит дорога с мостом через таежную речушку на краю луга со стороны деревни. Время было обеденное, и мы с напарником принялись за еду. Некоторые коровы легли на отдых и начали мерно жевать, а некоторые пасутся, и их явно смущает дорога, так что они нет, нет, да и предпринимают попытку уйти в ту или другую сторону. Мы за ними следим и по очереди возвращаем их на пастьбу, но в какой-то момент прозевали, спохватившись, когда уже половина стада была за мостом по дороге в деревню.

Я побежал, повернул их и погнал через мост обратно на луг. Мост узкий – в одну колею, коровы, спасаясь от меня, сгрудились, подпирая друг, друга туловищами и подняв головы над крупами впереди идущей, а я бил последних, орудуя кнутовищем, как палочкой.

Мост не выдержал этой плотной массы, рухнул, и я вместе с коровами полетел в воду, ударился о круп какой-то коровы и сломал два передних зуба. Коровы из воды на берег к лугу, я от коров на другой, но одна из коров подмышкой передней ноги повисла на свае среди речушки и жалобно мычит.

Кнут у меня длинный, речушка не широкая и я оказал единственную, возможную с моей стороны помощь этой корове – я стегнул ее. Корова из боязни кнута и от боли дернулась всем телом, свалилась со сваи в воду и выбралась на берег.

Все коровы, кроме одной выбрались из воды. Последняя оказалась у невысокого, но твердого и скользкого берега, дно перед которым было илистое, так что у коровы только голова была над берегом. Корова рывком выбрасывала передние ноги на берег и, опираясь на них, пыталась вылезти из воды, но соскальзывала и нижней челюстью билась о твердый берег. После нескольких попыток у бедняжки на губах появилась кровь. Мы ничего не могли сделать. При наших попытках отогнать ее от этого гиблого места, она еще судорожнее пыталась преодолеть это препятствие. Надо было дать ей успокоиться.

В это время со стороны деревни подъехал кто-то из другого колхоза нашей деревни (в деревне было три колхоза), увидел разрушенный мост, развернулся, а через некоторое время приехали уже двое с инструментом, напилили из деревьев рядом с дорогой бревен и жердей и сделали новый настил на старых сваях. Наша корова к этому времени уже выбралась из воды, и мы перегнали все стадо.

Бывали ситуации, когда я или мой напарник не могли пасти, в этом случае нас заменяли в самых разных сочетаниях или его младшая сестра, или Валентин. В основном это было связано с домашними обстоятельствами, например, с копкой огорода.

Для капусты нам дядя Петя выделил участочек на своем огороде, а для картошки нам выделили 20 соток на краю деревни. Часть земли вскопала мама, а часть мы с Валиком. Вскапывали землю под картошку мы с ним вместе. Стадо пасли в это время напарник с сестрой. Запомнился мне из копки совсем пустяшный, но весьма характерный эпизод.

Мы копали и разговаривали, делясь своими впечатлениями о пастьбе, вспоминая драматичные и комичные случаи, и вот, разговаривая о поведении телят, мы стали на четвереньки, изображая как забавно телята изгибают спину.

И расхохотались оба одновременно, представив, что подумают о нас местные, увидев, стоящих на четвереньках, и изгибающих спину, двух городских инфантилов.

Готовясь к следующей зиме, я накосил два маленьких стожка сена для нашей Зорьки.

Мы с мамой работали. Летом все «мужские» домашние работы лежали на Валике: отогнать корову, пригнать корову, принести воды, наколоть дров.

Пасти коров надо в любую погоду: и в позднюю весеннюю порошу, и в раннюю осеннюю, и в обильный летний дождь и в нудные весенние и осенние обложные дожди. Обильный не бывает продолжительным, поэтому, если он попадал на время выхода в поле, то пережидали, а если уж вышли, так деваться некуда – только под дерево. И удивительное дело, я не помню, что мы надевали в непогоду, как мерзли или мокли, ведь никаких пленок тогда не было, не было у нас и плащей – но помню я только хорошую погоду и веселые ситуации. Может быть, сейчас, доводись мне пасти коров, я бы запомнил только непогоду, а в том возрасте нам все было нипочем. Возраст, конечно, в оценке ситуации очень важен, но еще важней характер человека. Один всю жизнь себя чувствует несчастным, а другой постоянно восхищен тем, как прекрасно создан божий мир.

Так что же является истинным? А важно-то не то, как сейчас это я оцениваю, а как это я ощущал тогда. И сейчас мне