Шрифт:
Закладка:
«Жизнь — это клетка, — родились в воображении строки, и Эльдалотэ представила себя запертой в ледяном дворце, — та клетка, где одна ты,
Иль сон, который и в детстве ты гнала:
В нём от всех, кто любим, стеклом отделена ты,
И, как ни бьёшься, не разбить стекла.
Когда мне грустно, тогда пишу я письма,
Куда — не знаю, не знаю и кому.
Но между ним и мной опять стекло повисло!
Опять преграда каждому письму.
Стекла так много: глаза, мозаики в окнах…
Я так надеюсь, что вот исчезнет мгла,
Случится чудо вдруг — и вдребезги все стёкла!
И между нами больше нет стекла!
Но жизнь лишь клетка, та клетка, где одна ты,
Иль сон, который и в детстве ты гнала:
В нём от всех, кто любим, стеклом отделена ты,
И, как ни бьёшься, не разбить стекла…»
***
Поднявшийся ночью ветер рассеял туман, завыл среди развалин, засыпал крепостной двор сухими листьями.
— Я знаю, Последыш, мы поступили правильно, когда сожгли город, — убирая с лица растрепавшиеся волосы, сказал брату Питьяфинвэ, — но, смотря на обугленные остовы стен, я вспоминаю, как создавал их в своём воображении, как переносил на бумагу, как строители возводили постройки, камень за камнем, как город, белоснежный и прекрасный, поднимался с земли, вырастая новой твердыней…
Тэльво приобнял близнеца, не говоря ни слова.
— Надеюсь, в Тирионе мои творения целы, — вытирая глаза, вздохнул Феаноринг. — И наша скульптура, изображающая отца с Сильмарилями. Правда, будь я на месте Валар, первым делом убрал бы её с глаз долой.
— Я думаю, Малявка, — улыбнулся Тэлуфинвэ, — у тебя ещё будет возможность выстроить город, именно такой, какой ты сам захочешь. Для себя.
— Для нас, Амбарусса, — вытер лицо Питьяфинвэ, отворачиваясь от ветра.
— Для нас, — кивнул Тэльво.
Сквозь пролом, образовавшийся на месте ворот, во двор вбежал Хуан и, весело виляя хвостом, швырнул к ногам эльфов пойманную лису.
— Хороший пёс, — благодаря за неожиданный подарок, Питьяфинвэ погладил Хуана по холке. — Даже мех не испортил.
Ткнувшись мордой в руку Феаноринга, пёс, резвясь, будто щенок, скрылся в лесу за разрушенной стеной.
Пронзительно вереща, откуда-то сверху во двор рухнул пушистый клубок, полетели перья, злобно чирикающие птахи разлетелись в разные стороны, но потом снова продолжили драку на остове сторожевой башни.
— Нам пора бросить жребий, — вышел к братьям Туркафинвэ, провожая взглядом воюющих пернатых, — похоже, Нельо соизволил к нам приехать. Птицы не различают цвета, синие знамёна для них «сливаются с небом», а на этот раз ассоциации иные.
— А причём здесь жребий? — в один голос спросили Амбаруссар.
— Кто будет встречать Нельяфинвэ? — пояснил беловолосый Феаноринг. — Или есть добровольцы? Может, всем вместе сидеть в шатре и ждать? Или все дружно выйдем к воротам?
Близнецы переглянулись.
— Мы должны быть вместе, — тихо сказал Тэлуфинвэ. — Всегда. А сейчас — особенно.
***
Лес редел, впереди между деревьями появился просвет, дорога поднялась на холм, открывая прекрасный вид на отражающее тяжёлые осенние облака озеро с туманной дымкой у западных берегов.
Со стыдом и ужасом представляя, что совсем скоро придётся показать брату обгорелые руины на месте города боевой славы, а потом каким-то непостижимым образом говорить с остальными Феанорингами, Макалаурэ подъехал к Маэдросу вплотную.
— Мы ведь не в бой идём, — с неуверенной улыбкой произнёс менестрель, доставая из сумки маленькую арфу. — Из засады нападать не собираемся. Какой смысл ехать в молчании?
Не дожидаясь реакции неподвижного, словно статуя, старшего Феаноринга, Макалаурэ тронул пальцами струны, намеренно не применяя чары.
— Круговая порука мажет, как копоть, — невинным голосом запел менестрель, и позади раздались смешки. — Я беру чью-то руку, а чувствую локоть,
Я ищу глаза, а чувствую взгляд,
Где выше голов находится зад.
За красным восходом — розовый закат.
Скованные одной цепью,
Связанные одной целью.
Можно верить и в отсутствие веры,
Можно делать и отсутствие дела.
Нищие молятся, молятся на
То, что их нищета гарантирована.
Здесь можно играть про себя на трубе,
Но как не играй, все играешь отбой.
И если есть те, кто приходят к тебе,
Найдутся и те, кто придёт за тобой,
Также скованные одной цепью,
Связанные одной целью.
Скованные одной цепью,
Связанные одной целью.
Связанные.
Маэдрос по-прежнему молчал и не двигался, однако Макалаурэ был уверен — что-то в брате незримо изменилось.
— Смотрите! — крикнул Аранаро, поравнявшись с Феанорингами. — Нам навстречу выехал Линдиро и его отряд аборигенов.
Братья посмотрели друг на друга, поняв всё без слов. Вдали рассеялся туман, открыв взглядам руины города.
Примечание к части Песни: "Скованные одной цепью" Наутилуса
"Стекло" из мюзикла "Метро"
Встреча Феанорингов. Уходим на восток
Полог просторного шатра откинулся, и на пороге возникли две фигуры, одна из которых абсолютно не интересовала собравшихся на совет. Никто даже не заметил приветствия, прозвучавшего из уст брата-менестреля, не потрудился ответить. Все взгляды застыли на том, кто сейчас мог и, скорее всего, хотел вершить судьбы присутствующих.
Наслышанные о спасении старшего сына Феанаро из плена, братья сразу посмотрели на его руки и, увидев две перчатки, засомневались в правдивости слухов. Лишь меч, висящий на поясе справа, наводил на мысли, что всё же рассказы не врут.
Макалаурэ сделал шаг вперёд и снова попытался заговорить первым, но лишь Куруфинвэ-младший равнодушно кивнул в ответ.
— Здравствуй, брат, — встал с места Морифинвэ, прямо смотря на Маэдроса. — Вот мы и собрались. Как ты хотел.
— Я рад, — сухо ответил старший
