— Предположительно. Сестра настаивает, что они были близки.

— Понятно, что она теперь настаивает, правда ей не особо выгодна! Но ведь все связано… В карьере у Курцевой сложилось хорошо — а она не была карьеристкой! Она явно убедила себя, что сражается за правое дело или как-то так. Но всем было плевать на некую справедливость, все равно находились люди, которые занимали освобожденную ею нишу. Она разочаровывалась все больше. А в Австралии она все переоценила под влиянием общения с кенгуру и решила пожить для себя.

— Это я как раз допускаю, я пока не вижу, как она могла такое проделать. Это не вопрос мотивации или ценностей, это вопрос возможностей.

Кто-то другой Яна бы не понял, а вот Кирилл сразу сообразил, о чем речь. Не важно, разочаровалась Арсения или нет. Она много лет была честной журналисткой — и умела быть только честной журналисткой. И она же виртуозно подставила Вадима Витько с первой попытки. Это каким образом, интересно?

Казалось, что версию придется менять, когда взгляд Кирилла скользнул по очередному набору фотографий, разложенных на столе Яна, — и наткнулся на знакомое лицо.

Кирилл подошел поближе, изучая снимки. Люди в большинстве своем и их окружение были ему не знакомы, он понятия не имел, кто и где снял эти фотографии. Но одного человека Кирилл определенно видел раньше, и это тоже было связано с историей Арсении. Не бывает таких совпадений…

— Что это? — уточнил он.

— Это? Я попросил Витько передать мне фото и видео по тому проекту, который Арсения использовала против него. Это команда, которая якобы подделала результаты испытаний. А что?

— А то, что я вот эту тетку знаю, — Кирилл указал на молодую женщину с короткими, выкрашенными в изумрудно-зеленый цвет волосами.

— Откуда?

— Она работала с Даной Кагановой! У Даны даже в психушке висит групповое фото команды, которую она считала верной и преданной. При этом Дана допускала, что кто-то из этой команды сдал ее Арсении, но даже не догадывалась, кто.

Ян поднял одну из фотографий, ту, где женщину с изумрудными волосами было видно лучше всего, поднес к свету. Потом он достал из стопки список имен — очевидно, тоже переданных обманутым фармацевтом.

— Она работала с Арсенией еще со времен разоблачения Даны, а раз она согласилась пойти на обман, они явно хорошо общались, — добавил Кирилл.

— Очень может быть… Постараюсь выяснить, что за она. Найдем ее — может, и выясним, кто надоумил Арсению пойти на преступление.

Глава 13

Она пришла ночью — так бывало чаще всего. Ян поймал себя на том, что даже не удивился, когда в прихожей хлопнула дверь. Это стало привычным.

Не сразу, конечно, некоторое время он еще пытался вразумить Еву, объяснить ей, почему пропадать на несколько недель — это плохо, а звонить хотя бы раз в несколько дней — хорошо. Ева смотрела на него непроницаемо голубыми глазами, иногда даже кивала, но жить продолжала так, как ей удобней. Однажды она все же удосужилась объяснить:

— Я не вижу смысла звонить, это не несет пользы и выгоды. Если я прихожу к тебе, значит, я жива. Если я умру, никакие звонки это не изменят. Если ты скажешь мне больше не приходить, я не приду. Этот вариант всегда остается доступным.

— То есть такое указание ты выполнишь, а просьбу звонить — нет? — удивился Ян.

— Да.

Вот и весь разговор с ней. Пришлось принять и эту странность — одну из многих. Ян не исключал, что однажды действительно велит ей не приходить, и все закончится. Но пока ему этого не хотелось.

Компания Евы оказалась как нельзя кстати, особенно теперь, когда за стеной, в квартире сестры, царила тишина. В последнее время слишком многое пошло не так, а поговорить искренне, не таясь, было не с кем. Старшие брат и сестра обрушили бы на него ведро критики, а это точно настроение не улучшало. Кирилл был настроен куда лояльней, однако племянник любое его слово мог воспринять как призыв к действию, и Яну приходилось объясняться с ним очень осторожно, стараясь не подкинуть ему деталей, которые приведут к беде.

За Еву же беспокоиться было не нужно, она слушала прекрасно… если к ней привыкнуть. Но в общении с Евой ко всему нужно было привыкать, так что тут никаких исключений. Раньше Яну казалось, что она вообще не слушает его. Он делился с ней чем-то по-настоящему важным, а она воспринимала это с каменным лицом, будто ожидая, когда же он замолчит и их совместное время снова станет интересным.

Но потом Ева демонстрировала, что услышала и обдумала каждое его слово. Так Ян и свыкся с тем, что не следовало ожидать от нее бурной мимики или эмоциональных восклицаний. Ева могла все это изобразить — и притворялась она мастерски. Однако Ян научился ценить то, что в его присутствии она не считала нужным притворяться.

Пока он рассказал ей только про дело Холмогорцева. Там подвижек не было вообще, и он не отказался бы получить совет. Но Ева предпочла сосредоточиться не на жертве, а на преступнике:

— Я могу убить Костюченко. Ты знаешь об этом.

— А ты знаешь, что я обязан задержать тебя за такие слова и сообщить куда следует.

— Как и о многом другом, — еле заметно, одними уголками губ улыбнулась Ева. — Тем не менее. Я не буду его убивать, ладно. Его переедет машина. Дважды.

— Ни в коем случае.

— Почему?

— Как ты можешь спрашивать об этом так спокойно? — поморщился Ян. — Что, не очевидно? Потому что нельзя убивать людей!

— Нельзя убивать людей, если это мотив в себе. Но если это необходимо, можно.

— Все равно нельзя! И с чего это Костюченко необходимо убить?

— Он опасен, — пояснила Ева. — Для тебя, не для меня.

— Он для Холмогорцева был опасен — и тут все уже покатилось черт знает куда… Нет в нем ничего опасного, просто избалованный сынок наглых родителей.

— Ты заблуждаешься на его счет. Позволь мне помочь.

— Ева, нет! — отрезал Ян. — Это не помощь, не для меня так точно. Я согласен с тобой в том, что таким, как Костюченко, не место в полиции…

— Я сказала, что ему не место среди живых.

— Подробности опустим! Из полиции я его уберу, а вот в роли живого пусть валит на все четыре стороны, мне уже все равно.

— Как ты собираешься это сделать?

— Найду того, кто стрелял в Холмогорцева.

Пока от скандала