Шрифт:
Закладка:
Когда присутствует «непонятно что», включается воображение. Все это так далеко от соцреализма…
Довлатов – стилист. Однажды я прочитала у него: «Шагал, который жил в Харькове». Я удивилась. Все знают, что Шагал жил в Витебске. И Довлатов это знал, разумеется. Потом я поняла (или где-то прочитала): он не мог ставить рядом две буквы «в». «В Витебске». Это неудобно произносить. Лучше пожертвовать истиной, чем чистотой стиля. Поэтому вместо Витебска возник Харьков.
Вернемся к Асе.
Сергей на ней женился. Красавица и звезда не могла долго терпеть нищету и низкий статус Сергея. Кто он? Никто. Студент, при этом двоечник и прогульщик. Его выгнали из университета.
Ася закрутила роман с Василием Аксеновым. Он был молодым и модным. В те времена вышли его известные повести «Коллеги» и «Звездный билет».
Василий – обаятельный, знаменитый. Сергей не мог с ним конкурировать.
Через много лет я встретила семидесятилетнего Василия Аксенова в Женеве, спросила:
– У тебя был роман с женой Довлатова?
– С Асей? Ну конечно.
– Она была красивая?
– Высший класс. Голливуд.
– А почему ты на ней не женился?
– У меня уже была Майя…
Этот разговор происходил через сорок лет после события, но Василий помнил эту яркую страницу своей жизни. Такое не забывается.
Итак, у Аксенова в ту пору уже сформировалась главная любовь жизни – Майя Кармен. Получается, что Ася Пекуровская села между двух стульев. Сергей не мог простить измену. Любовь сломалась.
Сергея выгнали из университета за неуспеваемость. Забрили в армию. Он попал в ВОХРу. Стал охранником в тюрьме.
«Когда б вы знали, из какого сора растут стихи» (Анна Ахматова).
В тюрьме в Сергее проснулся писатель. Он пишет, как это произошло:
«Около двенадцати прибежал инструктор Воликов с криком:
– Охрана, в ружье!
Его окружили.
– На питомнике девка кирная лежит, – объяснил инструктор, – может, с высылки забрела.
– Урки, за мной! – крикнул Воликов.
– Люди вы или животные? – произнес Алиханов. – Попретесь целым взводом к этой грязной бабе?!
– Политику не хаваем! – остановил его Фидель (охранник)».
Алиханов (он же Довлатов) не пошел. Потом пошел. Наклонился, содрогаясь от запаха мокрых тряпок, водки и лосьона.
Огромная янтарная брошка царапала ему лицо.
Далее он вернулся в казарму, достал общую тетрадь и записал первую фразу: «Летом так просто казаться влюбленным. Зеленые теплые сумерки бродят под ветками. Они превращают каждое слово в таинственный и смутный знак…» Алиханов испытывал тихую радость.
Телесное падение породило в нем взмыв духа.
Довлатов начал записывать свои наблюдения в общую тетрадь.
«Зона» – это разные рассказы, связанные одной темой. Мне кажется, что Сергей Довлатов сам не догадывался, насколько прекрасны эти рассказы.
Я думаю, что мама Сергея Нора Степановна была в ужасе от того, что ее сын попал в зону, пусть даже охранником, но все равно зона – это круги ада. Однако судьба не глупее нас. Именно зона породила большого писателя.
Содержание «Зоны» уникально по материалу. Самое начало творчества, как правило, самое талантливое.
Однажды я сказала Владимиру Войновичу:
– Мне ранний Войнович нравится больше, чем поздний. Рассказы «Расстояние в полкилометра», «Хочу быть честным», «Путем взаимной переписки» интереснее, чем «Малиновый пеликан».
Он ответил:
– Так и Гоголь в «Вечерах на хуторе близ Диканьки» был самый талантливый.
Когда писатель только начинает свой путь, его взгляд не замылен писательским и житейским опытом.
Известный в свое время режиссер Анатолий Васильев, который поставил знаменитый спектакль «Взрослая дочь молодого человека», сказал в своем интервью: «Творец должен быть наивным», поскольку каждый опыт – не что иное, как опыт разочарований и грязи. Наивный – значит молодой, потому что наивный старик смахивает на идиота.
В лагере тоже есть любовь, вернее, ее подобие.
Алиханов (он же Довлатов) и Фидель идут на гауптвахту. Вернее, Фидель ведет Алиханова на гауптвахту. По дороге они решают зайти к «торфушкам» (женщины с торфоразработок). Это были сезонницы, которые жили в бараке за поселком. Довлатов описывает, как они одеты: «Ее малиновые шаровары были заправлены в грубые кирзовые прохаря. На запястье синела пороховая татуировка: “Весь мир – бардак!” Возникла подруга с бледным и злым лицом. Она была в малиновой лыжной куртке, тесной суконной юбке и домашних шлепанцах.
– Как работаете? – поинтересовался Фидель. – Надеюсь, с огоньком?
– Пускай медведь работает, – ответила Надежда.
– Тяжелее хрена в руки не беру…
Фидель уважительно приподнял брови».
Больше ничего не надо о них говорить. Понятно, что эти женщины опустились на самое дно женской пропасти. В них уже нет ничего романтического. Алиханов не остается. Уходит.
Вспоминает девушку из библиотеки. Библиотека – неподалеку.
Однажды он заглянул в эту библиотеку: «Я подошел к деревянному барьеру. Навстречу мне поднялась тридцатилетняя женщина, в очках, с узким лицом и бледными губами. Женщина взглянула на меня, сняв очки и тотчас коснувшись переносицы».
«Тайга, лагерный поселок, надзиратель… Женщина в очках… Как ее сюда занесло?..
Затем она передвигала стулья. Я встал, чтобы помочь… Тут я случайно коснулся ее руки. Мне показалось, что остановилось сердце. Я с ужасом подумал, что отвык… Просто забыл о вещах, ради которых стоит жить…»
Пусть не сама любовь, напоминание о любви обжигает Алиханова. Он живет в аду, но сердце откликается на все человеческое.
Из зоны Довлатов вернулся готовым писателем, как Лев Толстой из Крыма с «Севастопольскими рассказами».
Ася Пекуровская его не ждет. У нее другая любовь, более престижная. Брак дал трещину.
Пройдет время. Ася уедет в Америку, напишет книгу «Когда случилось петь С. Д. и мне». Сочетание букв СД, так же как сочетание букв СС, напоминает гитлеровские формирования. И засунуть СД в заголовок – крайне безвкусно, тяжело и бездарно.
Ася опровергает многие факты: было не так, а так. Довлатов искажает действительность. Но кого интересует действительность? Только бабушек на скамейке.
Довлатов не фотограф, а художник. Он не фотографирует действительность, а пропускает ее через себя, как пчела пропускает цветочную пыльцу. А на выходе – мед.
Довлатов запечатлел чувство. И можно только напомнить Асе пушкинские строчки: «Я вас любил так искренно, так нежно, как дай вам бог любимой быть другим».
Ася родила девочку, которую Сергей не признал. Она была рождена на излете их отношений. Довлатов пишет Асе, что у них не было воодушевления для создания нового человека.
Ася живет в Америке. Просвещает американцев. У девочки сложилась карьера. Асе есть что вспомнить.
Мне попалась переписка Довлатова с его другом Ефимовым. Ефимов обвиняет Сергея в необязательности, во вранье, в чем-то еще. И наверняка эти обвинения справедливые. Довлатов не
