«Пуст. Запасные?»

Я тоже зажег «Жар-птицу». Огонек высветил всю стену, и мы с Ядвигой одновременно охнули. Всю соседнюю стену занимали одинаковые стеллажи, от пола до потолка забитые ящиками со знаками биологической опасности. Ядька тут же метнулась туда и достала несколько ящиков. Открыла и ошарашенно отступила.

«Тоже пустые. Миша, это хранилище. Теперь я все поняла. И вспомнила!»

«Что вспомнила?»

«Позже. Сейчас нужно уходить. Бегом!»

Мы быстро вернули ящики на место и вылетели за дверь. Стуча зубами от холода, Ядвига захлопнула створку, убедилась в том, что язычок замка защелкнулся, а затем сняла «заморозку» с сигнализации.

«Ко мне в лабораторию, быстро!» – велела она.

Я не спорил. Хотелось убраться отсюда как можно скорее. И судя по тому, как резко побледнела Хруцкая, то выводы, к которым она пришла, точно не внушали утешения.

Едва мы оказались в ее кабинете, девушка закрыла дверь изнутри аж на три щеколды, а над нами повесила непроницаемый купол.

– Ядь, в чем дело?

Честно говоря, ее реакция, да и до смерти напуганный вид уже и меня начинали напрягать. Девушка несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, несколько успокоилась, а затем подняла на меня волшебные ведьминские глаза.

– У нас проблемы, Миш.

– Давай-ка поподробнее.

– Кажется, я поняла, зачем им наша кровь.

– Так, по порядку. Им – это кому?

– Аудиториуму.

– Ну тогда рассказывай все по существу.

Я беспардонно уселся на край ее рабочего стола. Ядвига устало опустилась на стул.

– Я только в холодильнике вспомнила, что у нас на первом курсе тоже брали кровь. В самые первые дни, занятия только-только начались… Мы тогда не обратили на это внимания. Если ничего не путаю, нам просто объявили, что анализы следовало сдать в рамках медосмотра. Ни у кого это не вызвало вопросов.

– Но они получили кровь каждого из вас.

– Ага, – кивнула Ядька. – И в прошлом году вроде тоже что-то такое объявляли. Они раз в несколько лет, видимо, меняют легенду, чтобы лишних вопросов не возникло. В прошлом году тоже придумали какой-то медицинский повод. Все перваки ходили в медкорпус.

– Значит, Аудиториум берет кровь каждого студента, так? Должна же быть причина. Причем весьма весомая – меротприятие-то не самое простое. С кровью можно много всего сделать, если знаешь, как…

– Это меня и беспокоит, – тихим, почти бесцветным голосом отозвалась Хруцкая. – Я не занимаюсь такими типами экспериментов, да и у нас это не преподают, но в паре книжек встречала упоминания…

– О чем?

– Об использовании крови объекта в случае отсутствия самого объекта. Иными словами, имея пробирку твоей крови на другом конце земного шара, я могу воздействовать на тебя через нее…

Я едва не сверзся со своего насеста и, удержав равновесие, уставился на Ядвигу во все глаза.

– Хочешь сказать, теперь они могут контролировать каждого из нас?

– Наверное… Говорю же, этому у нас не учат.

– Но кто-то же умеет. Вопрос – кто.

Хруцкая в отчаянии обхватила голову руками.

– Миша, это уже совсем не смешно, и я жалею, что мы в это впутались. Тут нужно не просто молчать. По-хорошему нужно бы стереть себе память о сегодняшнем. Если выяснится, что мы знаем… Кто бы ни был в этом заинтересован… Нам несдобровать.

Ну да. В лучшем случае просто сотрут часть памяти – в конце концов, мы с Ядькой были довольно ценными кадрами, чтобы просто так пускать нас в расход. Впрочем, все зависело от того, насколько были высоки ставки.

– Мне страшно, Миш, – прошептала девушка. – Вот сейчас по-настоящему страшно.

Чего скрывать – даже у меня по хребту пробежал мерзкий холодок, а под ложечкой засосало. Во что же мы вляпались? И если кто-то в Аудиториуме хотел всех нас контролировать, то каким образом? Понять бы еще, как можно было воздействовать на кровь.

Хорошо, если это какая-нибудь не особо критичная вещица вроде отслеживания местонахождения. Неприятно, но терпимо. С такой штукой жить можно. А если с помощью крови можно было взять под контроль наши разумы на расстоянии? Это же катастрофа…

– Одно меня радует, – продолжила Ядвига. – У нас этому не учат. Кровавое воздействие – специализация крайне редкая, и мало у кого просыпается к ней дар.

– Но у кого-то она явно есть, – ответил я.

– Могу сказать лишь, что для серьезного воздействия на расстоянии требуется очень высокий ранг. Второй, а лучше первый. Даже «тройки» будет маловато. Все же кровь – не замена живому объекту, а, так сказать, след. Кусок материала. Так что тут могут быть нюансы. Либо воздействие получится совсем слабым, либо могущество должно быть невероятным.

– Хочешь сказать, так развлекаться сможет кто-то вроде Романовых?

– Например… И я молюсь Господу, чтобы эти пробирки были их подстраховкой на случай дворянского мятежа.

Я молча кивнул, не желая даже продолжать эту ее мысль.

На ум сразу пришел разговор с Великим князем. Александр Константинович же предупреждал, что его интерес был связан с еще одним членом императорской фамилии. До сегодняшнего дня мне и в голову не приходило, что это подозрение могло иметь под собой столь вескую почву.

Что если Великая княгиня Ксения Константиновна, которая патронировала Аудиториум, и правда запустила руки несколько глубже, чем следовало? Даже если предположить, что она и правда собирала нашу кровь и хотела контролировать молодняк, то зачем ей делать все это втайне?

Выходит, Корф очень вовремя меня сюда засунул. И не зря так торопился.

Не нравилось мне это. Ох, не нравилось…

– Мне нужно идти, – я отлип от стола и на ватных ногах направился к двери. – Прости, с проектом помогу тебе завтра. У меня появилось дело.

Хруцкая вытаращилась на меня во все глаза.

– Миш, какое к черту дело после всего?

– Важное.

Не попрощавшись, я вылетел из кабинета и торопливо направился к выходу.

Пришло время написать первое письмо тетушке Матильде.

Глава 23

Тренироваться на холоде, да еще и в темное, было тем еще удовольствием. Посоперничать с мерзостью ранних утренних тренировок мог только очень ранний утренний подъем. Особенно промозглой петропольской зимой.

Я отряхнулся от снега и взглянул на валявшегося в сугробе Ронцова.

– Поднимайся, Серег. У нас еще час до завтрака. Пару раз помахаться успеем.

– Давай лучше я, – выступил вперед Малыш. – Поменяемся партнерами.

Ронцов взглянул на великана Рахманинова и нервно проглотил слюну.

– Смерти моей хотите… Ироды…

– Желай мы тебе смерти, не стали бы подрываться в пять утра, чтоб тебя учить, – сонно проворчал Афанасьев. – Черт, как же я