Шрифт:
Закладка:
Лёшка упаковал химическое производство и после должен был отвезти бумаги представителям власти.
Я же всё с теми же охранниками остался в поместье, не зная куда себя пристроить и чем заняться. Покидать дом нельзя — разграбят. А делать особо в нём и нечего.
Скуки ради решил сделать опись имущества. Не все, но наиболее крупные предметы стоило зафиксировать. Ожидающий представителей власти священник засвидетельствует этот список на наличие предметов в доме. Это я к тому, что если к нашим рукам кое-что «прилипло», то нет гарантии, что у следователя с помощниками не останется «сувенирчиков». Наследник же может предъявить претензии, пойдут слухи и сплетни. Зачем мне это нужно?
Самым тщательным образом я стал описывать наполнение интерьеров комнат. В некоторых под две сотни предметов получалось. И это крупные, не считая каких-то носовых платков, шарфиков или карт для игры.
Самая большая засада была с картинами и портретами. Я же не знал никого. А картинами стены были увешаны обильно. Приходилось писать примерно так: «Портрет дамы в синем платье с кружевами по вороту, висящий на западной стене в проёме между окнами. Изображение господина в коляске, расположенное под портретом дамы в синем».
С мебелью в виде столов и секретеров было проще. Зато кресла и стулья приходилось чётко перечислять, собирая из разных комнат гарнитуры до полного комплекта. Как определял конкретный гарнитур? Так по обивке. Чтобы не возникло путаницы, велел своим парням озаботиться сортировкой. И им не скучно, и мне помощь. Часть всяких пуфиков и ножных подушечек они в таких местах находили, что я бы и не додумался там искать.
Спальни с перинами и пуховыми одеялами вызывали у меня невольную зависть, но тащить ничего из этого я не стал. Вообще Куроедов себе в комфорте не отказывал. Это у меня в доме всё было по-простому и немного по-спартански. Сосед же у себя в имении жил по другим правилам.
Помню из рассказов, что никто не осмеливался самостоятельно будить барина. Ждали звонка колокольчика. В личной спальне Куроедова я насчитал пять серебряных колокольчиков для вызова слуг. Это чтобы с любого места можно было дотянуться. Не только с кровати, но и если барин самостоятельно до окна или столика дошёл, то мог звякнуть.
До знакомства с нами Куроедову первым делом приносили на подносе рюмочку водки. Потом-то он озаботился здоровьем и заменил горячительное травяным чаем. Жаловался, что дрянь несусветная, но пил.
От чего Куроедов так и не смог совсем отказаться, так от курения. Раскуренную трубку приносили ему уже после чашечки чая, и, считай, день начинался. Закутавшись в шикарный атласный халат (я обнаружил в шкафу их целую дюжину), Ксенофонт Данилович повелевал озвучить новости или принести газету (когда таковая имелась), давал распоряжения на день управляющему, слушал доклад секретаря.
Порядок действий до завтрака мог немного отличаться, если Куроедову приходила мысль вначале помолиться. Но после шла обязательная церемония подачи завтрака.
Раньше лакеи у него все поголовно в напудренных париках ходили. Позже, наслушавшись речей о гигиене, это правило сосед отменил. Кстати, куда делась толпа лакеев и дворецкий, я так и не понял. Мы же почти никого из убитых не смогли опознать. Лёшка сомневался, нужно ли всех хоронить, но дед решил, что представителям власти имена дворни не будут интересны. Это же холопы, какая разница кого и как зовут? Главное, на бумаге отобразить количество, а не послужной список с именами. Возможно, кто-то и сбежал, но мы решили не заострять на этом внимания.
По поводу сбежавшей дворни я не просто так подумал. Людскую, расположенную во флигеле, проверили уже на второй день. Бардак там был ещё тот. Кто-то собирал вещички, и очень спешно. Наверняка из хозяйского добра что-то прихватили. Правда, на фоне того обилия вещей, что имелось в поместье Куроедова, потеря нескольких подсвечников или ложек совсем незаметна. Те самые серебряные ложки и вообще столовые приборы я особенно тщательно переписал.
Три дня список составлял. Этого добра у покойного соседа было столько, что вызывало недоумение. Конечно, он балы и званые обеды устраивал, но из того количества посуды, что я видел, можно было полк накормить. Считать эти вилки и тарелки помогали парни из охраны. Пока один считал, к примеру, блюдца, второй — чайные ложки, третий — чашки, я фиксировал сумму на бумаге.
Священник, ставивший свою подпись на каждом листе, уже на третий день познал дзен и сидел тихонько в сторонке, перебирая чётки. Он даже не пытался что-то там проверить и пересчитать заново, слишком много всего скопилось в поместье Куроедовых. Но, как уже говорил, приписками в свою пользу не занимался. Мы достаточно всего увезли. Хотя мои орлы наверняка мелочовку припрятали, я не придирался и не проверял.
Каюсь, что немного позабыл, для чего отряд охраны предназначен. Но нашлись не слишком добрые люди — напомнили. И совсем мне стыдно стало оттого, что обеспокился и поднял тревогу священник.
Он с утречка пораньше вышел свежим воздухом подышать, прогуляться по дорожке. А тут непонятный шум и не со стороны главных ворот, а за скотным двором. Батюшка сам выяснять ничего не стал, зато шум устроил. Мои хлопцы чуть не в подштанниках повыскакивали из дома. Я так точно в тапках, но с ружьём на парадном крыльце появился, успев только сунуть в карманы халата патроны.
Бежавшие со стороны подсобного хозяйства мужики на добрых пейзан не походили. С топорами и дубинками добрые люди в гости не ходят.
Нам повезло в том плане, что эти крестьяне на куроедовском подворье раньше не бывали и немного растерялись.
Скорее всего ещё при жизни батюшки соседа в парке и вокруг дома были расставлены скульптуры на невысоких постаментах, высотой в рост обычного человека.
В своё первое посещение имения Куроедова я сам испытал конфуз, столкнувшись с одной скульптурой и извинившись перед каменным изваянием. Прибыли мы тогда под вечер. В сумерках я решил, что это столько дворни у крыльца собралось. Мало ли что они стояли? Может, почтение выражали.
Примерно в таком ключе и подумали крестьяне с топорами, испугавшись «толпы» во дворе. Стукнули дубинами, но потом-то сообразили, что это неживые люди, но некоторое время нам дали. Прошка, прибежавший ко мне, даже выкрикнул непонятную фразу:
— Тамочки изваяния мужики бьют!
