Сурово сдвинутые кудлатые брови взмыли – и старый колдун вытараской уставился на ученика. Затем встал и, подойдя, потрепал по крепкому широкому плечу.

– Молодец, – растроганно молвил он. – Не ошибся я в тебе, Глеб… Хрен они с нас что получат! Значит так… Гуляй сегодня в своём астрале – хоть до посинения. А я за справкой да в наложку…

– Мне вечером подсыпку заказчице отдать надо, – напомнил Глеб.

– Сам отдам… по дороге… – И ушёл, унося ехидную довольную улыбку на сухих старческих устах.

* * *

Но даже и в астрале не удалось Портнягину вытравить чувство некой потери, поселившееся в нём с того момента, когда, высказав этой столичной дуре всё, что о ней думает, он, выходя, чуть не разнёс вдребезги стеклянную дверь «Старого барабашки».

Без особого удовольствия побродив по ближним эфирным слоям, он предался грустным размышлениям, чего в тонких мирах, как известно, делать нельзя ни в коем случае, и вскоре обнаружил, что его занесло чёрт знает куда: не то в альтернативную реальность, не то в систему представлений, контролируемую тёмными силами. А скорее всего, сволокло по временной оси в прошлое. В астрале такое случается сплошь и рядом, из чего, однако, не следует делать поспешных выводов. Да, путешествия в иные эпохи возможны, но совершенно бессмысленны, поскольку, во-первых, отправляешься в них бестелесно, во-вторых, независимо от собственной воли, а в-третьих, дважды в одну точку ещё никому попасть не удавалось.

Вокруг шла драка, да какая! Штакетник, огораживающий летнюю танцплощадку, с треском редел на глазах. Портнягин ошалело озирался. Невероятно: происходящее было ему знакомо! Мало того, он голову мог дать на отсечение, что сам когда-то участвовал в этом мочилове.

«Ну! Так у кого из нас глюки?» – злорадно подумал Глеб – и кинулся искать себя. Память не подвела. Его юная бренная оболочка лежала у пролома в ограде, а в нескольких шагах его же юная астральная сущность разбиралась с ментовкой.

Ученик чародея заворожённо разглядывал наивного, не ломавшего ещё крутых горок школяра в потемневшем прикиде. Трогательное было зрелище. Трогательное и забавное. Но вскоре созерцание пришлось прервать: великовозрастный дылда полез за паспортом. Портнягин шагнул вперёд – и, решительно взяв самого себя за плечи, повернул к простёртому неподалёку телу.

Цирк боевых действий

Не ходил бы ты, Ванёк,

Во солдаты…

Демьян Бедный

– Ну, здра-авствуйте! – возмутился Портнягин, извлёкши из почтового ящика бланк с чёрным зловещим штампом. – Они там что, совсем уже вообще?

Это был тот самый случай, когда любое волшебство наверняка окажется бессильным. Нет на свете такой магии, что могла бы противостоять магии военных комиссариатов. За два столетия, минувшие с тех пор, как известный государь ввёл на Руси всеобщую воинскую повинность, формулировки повесток отшлифовались до совершенства заклинаний, а сама процедура призыва обратилась в нечто сакральное, отчасти напоминающее ритуал жертвоприношения. Хотя, если на то пошло, армия во все времена представляла собой страшную колдовскую силу, в сравнении с которой даже печально известное вуду выглядит несколько беспомощно. Ну подумаешь, зомбирует какой-нибудь там Барон Суббота двоих-троих, от силы – десятерых соплеменников… Что такое по нашим временам десяток зомби? Меньше взвода!

– К-козлы… – с утробной ненавистью бормотал Глеб, взбегая с повесткой на пятый этаж.

Зловещие слухи о том, что отсрочка для молодых колдунов-недоучек вот-вот перестанет действовать, гуляли по Баклужино давно и, как следовало ожидать, обернулись правдой. Подобно любому скверному событию, стряслось это очень некстати: каких-нибудь десять минут назад старый колдун Ефрем Нехорошев выпросил у неумолимого питомца недельку отпуска и уже успел принять первые сто двадцать капель. Не будучи по натуре извергом и прекрасно сознавая, что абсолютная трезвость не только вконец испортит характер чародея, но и неминуемо повредит его метаболизму, Портнягин просто вынужден был пойти на уступки.

С первой по пятую стопку Ефрем бывал глумлив и охален. С пятой по одиннадцатую цепенел в мировой скорби. С одиннадцатой уходил в астрал – и дальше принимал зелье на автопилоте. В любом из трёх состояний разговаривать с ним было одинаково трудно.

– Уроды комнатные! – бушевал Глеб, размахивая повесткой перед насмешливыми желтоватыми гляделками развязавшего колдуна. – Законы у нас есть или нет? Я срок отбывал! Куда ж они меня в армию гребут?

– Не по той статье ты его отбывал, – с мудрой подковыркой изрёк кудесник, свинчивая крышечку. – Вот ежели бы ты убивец был – тогда конечно… Этих-то какой смысл брать? Учёного учить – только портить… А то, подумаешь, склад он взломал! Ладно бы ещё удачно…

– Значит, сдаёшь ученика? – яростно напирал Глеб. – Сдавай-сдавай… На зоне я не пропал, у тебя не пропал – значит и там не пропаду! А ты-то без меня как крутиться будешь? Слышь, Ефрем… Ну, зуб даю, знаешь же средство!

– Знаю… – невозмутимо согласился рыцарь нетрезвого образа.

– Ну?

– Ровно в полночь, перекрестясь, рубишь с молитовкой указательный палец…

– Кому?

– Себе…

– Да иди ты…

* * *

Денёк был под стать грядущему призыву. Вздёрнув воротник, будущий рекрут приближался к военкомату. Задувал хлёсткий баклужинский ветер, знаменитый тем, что, куда бы вы ни пошли, он неизменно забегает спереди и норовит дать вам в морду. Однако, если бы не надобность перепрыгивать время от времени через лужи, ученик колдуна вполне мог добраться до цели с закрытыми глазами, и никакие порывы с курса бы его не сбили – слишком уж явственно ощущались жёсткие эманации, исходящие от сейфов и шкафчиков с личными делами призывников.

Навстречу попалась группа мордоворотов в камуфляже – и Портнягина передёрнуло от омерзения.

Правильно, в общем-то, передёрнуло, ибо нет ничего на свете циничнее целесообразности. Устраняя всё лишнее, она оставляет в итоге голую суть, при одном только взгляде на которую возникает желание удавиться.

Ведь наши предки не хуже нас с вами понимали, что попасть из ружья в яркий мундир несравненно легче, нежели в гимнастёрку цвета хаки. Но они понимали и другое: войну следует принарядить, припудрить, возвысить, ибо чем иначе будет она отличаться от простого убийства и грабежа! Сами подумайте: кто же это идёт на разбой, вызывающе звеня шпорами и колыша белым плюмажем? В таком виде можно лишь разить врага и отважно захватывать трофеи!

Красиво было, ах красиво… Так и называлось: «Театр боевых действий».

А теперь? Пришла зараза-целесообразность, напялила на вояк клоунские робы, размалевала рыла чёрно-зелёной дрянью, обула в суконные намордники – и явил солдат свою изначальную суть, то