Шрифт:
Закладка:
Хорошо эту обстановку передал М.Я. Лацис: «Они делали возложенное на них партией и советской властью дело, работая без требований. Они не знали праздничного отдыха. Все эти годы для них были сплошным рабочим днем»[334].
В информации партийных и советских органов постоянно подчеркивалось, что чекисты работают неограниченное число часов в сутки, несут оперативную службу, не считаясь со временем[335].
Через приказы всех лет красной нитью проходит требование усиления интенсивности работы сотрудников. 29 апреля 1918 г. Дзержинский писал в Президиум ВЦИК: «…В настоящее время в силу внешних и внутренних условий перед нами стоит перспектива колоссального увеличения работы как в количественном отношении, так и в смысле интенсивности ее… Работники комиссии, уже перегруженные работой, в течение нескольких месяцев оторваны ввиду своей занятости от какого бы то ни было общения со своей партией, советами и массами. Связь же эта необходима и для успешности работ комиссии, и для привлечения самих масс к этой работе, без чего труды ВЧК не могут быть плодотворными»[336]. 14 марта 1919 г. он подписал приказ: «В последнее время замечается сильное понижение деятельности чрезвычайных комиссий. На местах многие ответственные работники ЧК вследствие реорганизации и до некоторой степени похода против существования ЧК забыли стоящие перед ними задачи и свели ЧК на нет. Между тем положение страны таково, что только при напряжении и усилении деятельности всех абсолютно советских органов мы выйдем из тяжелого положения…»[337]
22 августа 1924 г. до чекистов было доведено постановление ЦИК и СНК СССР «О нераспространении законов о труде на сотрудников ОГПУ и его местных органов». И это в те годы, когда возрастали льготы для государственных служащих и рабочее время для них сокращалось. Так, с 1 мая по 30 сентября 1925 г. занятия в государственных учреждениях на всей территории СССР были установлены с 9 до 15 часов.
В октябре 1924 г. Дзержинский проанализировал работу сотрудников наружного наблюдения и пришел к таким выводам: «Физическая тяжесть работы. Работа разведчиков производится только на улице, под открытым небом, идет ли дождь, слякоть, снег, под 30° мороз – разведчик никоим образом не может ни на одну минуту оставить свой пост или слежку. Работа его в этих тяжелейших условиях продолжается минимум 8 час. в сутки, но чаще всего она продолжается 10—12 час. и больше, и нередки случаи, когда смена не пришла и работа его продолжается до 20 час. в сутки.
Процент выбытия из строя. Естественно, что при таких неимоверно тяжелых условиях работы не всякий человек долго выдержит такую работу. Самые крепкие люди быстро изнашиваются, теряют к этой работе способность, а многие превращаются в инвалидов (не считая немалое количество убитых, раненых во время исполнения своих обязанностей). В Опероде, например, за 11 месяцев текущего года всего пребывало 617 разведчиков, но из них выбыло из строя (больные туберкулезом, нервным расстройством и др. тяжелыми заболеваниями) 161 чел., т.е. 30 %. Эти цифры говорят сами за себя и не нуждаются ни в каких комментариях.
Сколько разведчик получает за свой труд, за свой воистину каторжный труд разведчик получает: в провинции – 50 руб. в месяц, а в Центре – 70—75 руб. Чаще всего это семейные люди, которым еле хватает на скудное пропитание, и, конечно, нечего им думать об одежде для членов семьи. Но их обстоятельства усугубляются еще тем, что разведчик, находясь целый день или ночь на непрерывной работе и не имея возможности сбегать домой поесть, вынужден кое-что купить на улице, закусить и, следовательно, укрывал значительную часть своего бюджета.
Социальное страхование. Разведчик, находясь на нелегальном положении, во всех отношениях невыгодно для себя отличается от рядовых советских служащих. Кроме тяжелых условий его работы, он, во-первых, был морально подавлен тем, что не может принимать участия в общественной и партийной работе, а во-вторых, при сильной заболеваемости и выбывании из строя не имеет возможности лечиться, поехать в санаторий или на курорт, и часто приходилось товарища, ставшего инвалидом на боевой работе, уволить на милость социального обеспечения, ибо отпускаемые 8—10 % на социальное страхование, конечно, мизерны при таком большом проценте заболеваемости»[338].
Следует иметь в виду, что при подборе кадров встречались больше трудности. Постоянные реорганизации, откомандирование многих чекистов на работу в партийные, хозяйственные, советские и органы юстиции, Красную армию, уголовный розыск и милицию, а также на работу в деревню обусловили необходимость притока новых сил. Важность пополнения вызывалась и другими причинами – естественной убылью личного состава: боевыми потерями и неизбежными заболеваниями, являвшимися следствием большого напряжения в работе, отсутствия отпусков и выходных дней в течение нескольких лет.
При обследовании состояния здоровья чекистов после Гражданской войны самыми распространенными болезнями у них были: неврастения, туберкулез легких, малокровие, расстройство сердечной деятельности, переутомление и другое[339]. Но решение задачи подбора кадров облегчено тем, что в годы Первой мировой и Гражданской войн начал складываться новый тип людей, умеющих переносить тяготы военного времени и трудности мирной жизни, подчинявшегося силе и способного на насилие. Этот тип людей, преимущественно из рабочих и крестьян, писал Н.А. Бердяев, «прошел через дисциплину военную и партийную»[340]. Но таких людей не хватало, и Дзержинский сформулировал один из критериев подбора кадров в органы и войска ВЧК – ОГПУ: «Если приходится выбирать между безусловно нашим человеком, но не совсем способным, и не совсем нашим, но очень способным, – у нас, в ЧК, необходимо оставить первого… Вся суть, по-моему, в подборе людей безусловно честных всех и, где нужно, умных»[341].
При комплектовании кадрами Ф.Э. Дзержинский особое внимание уделял коммунистам, рассматривая это как одно из важнейших условий успешной работы органов ВЧК. Главной причиной было то, что их политическая культура выступала своеобразным гарантом незыблемости политических завоеваний революции. Многие из них были людьми, посвятившими свою жизнь борьбе за идею. Они могли заявить о себе так, как В.Г. Кривицкий («Вальтер»): «В 1917 году мне исполнилось 18 лет, и большевистская революция казалась мне абсолютно единственным путем покончить с нищетой, неравенством и несправедливостью. Я с открытой душой вступил в партию большевиков. За марксистско-ленинское учение я взялся как за оружие в борьбе со злом, против которого восставало все мое существо»[342].
В выступлении на открытии 4-й конференции губернских ЧК
