акробатика[16]… Это тяжелый трюковой номер!

— Т-тяжелый он только для того, кто п-плохо владеет своим телом и не уверен в себе, — встретив взгляд Миши, спокойно возразил Макар. — Лично у нас с Яной с этим п-полный порядок…

Михаил побагровел.

— На что это ты намекаешь?

Макар пожал плечами.

— Да я не намекаю, а прямо г-говорю… дядя Миша, — добавил он язвительно. — Кому-то способностей и в сорок лет не хватает, а кто-то уже в четыре г-года демонстрирует успехи.

Михаил заиграл желваками. Мать тут же вмешалась, кидаясь ему на выручку и пытаясь хоть как-то разрядить обстановку.

— Макар все самые сложные элементы взял на себя, разве ты не обратил внимание? Он страхует Яну и помогает ей с обмоткой, она в полной безопасности!

Ремизов едко рассмеялся.

— В полной безопасности? Дорогая, мы с тобой точно сейчас говорим о воздушной гимнастике? Ты прекрасно знаешь, что полной безопасности в цирке не существует. Всегда есть риски! А то, что вытворяет твой сын с этой девочкой… даже я себе такого не позволяю в наших совместных номерах! — на последних словах его голос возмущенно сорвался.

— А может, это не ты себе не позволяешь, а я — тебе? — отбила подачу мать.

— Что ты хочешь сказать? — нахмурился тот.

Макар усмехнулся.

— Т-туго соображаете, дядя Миша. Мама имеет в виду, что просто не д-доверяет вам настолько сильно, чтобы подвергать себя риску. Вы элементарно не д-дотягиваете…

— Что он несет? — Михаил с брезгливой гримасой оглянулся на мать.

Та смущенно отвела взгляд.

— Ну, не так грубо, конечно… но по сути он прав.

— Что?! — глаза у дяди Миши буквально полезли на лоб. — То есть, по-твоему, я не дотягиваю до твоего уровня?

— А ты сам считаешь, что дотягиваешь? Честно? — она посмотрела на него в упор.

Он предпочел сделать вид, что не услышал вопроса.

— Ах да, я же забыл… ты же у нас московская звезда. Да бери выше — мировая знаменитость! Простите великодушно, что полез со своим свиным рылом в ваш калашный ряд…

— Не юродствуй, — поморщилась мать, — тебе не идет.

— Голосок прорезался, да? — зло выплюнул Михаил. — Кто бы мог подумать… А помнишь, какой ты сюда притащилась несколько месяцев назад? Какой жалкой и потерянной была? Я тебя фактически… подобрал. Да кому ты нужна была, кроме меня…

Макар изменился в лице и кинулся было на Михаила, но его остановил один из акробатов.

— Ну и гад ты, Миша, — выговорила бледная как мел мать.

— Так, стоп! — Машков похлопал в ладоши, привлекая внимание и одновременно стремясь прекратить вспыхнувший скандал с некрасивым выяснением отношений. — Мы не на базаре.

Все уставились на директора.

— Если отбросить эмоции, — обратился тот к Михаилу, — то единственная твоя претензия к номеру — что он опасен?!

— А этого мало?

— Об этом должны беспокоиться родители Яны, — рассудительно заметил Машков, — а они, насколько мне известно, не против, — он обернулся на супругов Алейниковых.

— Да мы не то что не против — а в полном восхищении! — прижимая к себе дочь, подтвердил Сергей. — Мы так гордимся нашей малышкой!

— И ужасно благодарны Макару, — добавила Елена.

— Благодарны? — никак не мог угомониться Михаил. — А если по милости Макара с вашей дочерью что-нибудь слу…

— Заткнись! — свирепо рявкнула на него одна из гимнасток. — Чего ты раскаркался?

Миша демонстративно сжал губы в узкую полоску и сложил руки на груди, показывая всем своим видом: «Я сделал все, что мог, но увы, против дураков я бессилен».

— Номер шикарный, — признал директор. — Очень смелый и местами действительно на грани, но… совершенно роскошный при этом. Я думаю, на премьеру стоит позвать журналистов. Сможете с Яной выйти на манеж в следующую субботу? — обратился он к Макару.

— Да я хоть завтра! — с готовностью отозвался тот.

Машков улыбнулся.

— Можно, конечно, и завтра… но давай все-таки действительно подождем до твоего официального совершеннолетия… чтобы больше никто не придирался.

— Всегда можно найти, к чему придраться, — снова не сдержался Михаил. — Вообще в этом есть что-то нездоровое и противоестественное — взрослый половозрелый парень и маленькая девочка… Вам не кажется?

В этот раз Макар и отец Яны рванулись к Михаилу одновременно. Яночкин отец успел первым. Мощный и резкий удар в челюсть — и вот уже Ремизов неловко шмякнулся на манеж, схватившись за лицо.

— Сережа, не надо! — вскрикнула его жена. — Еще руки об это дерьмо марать.

Тяжело дыша, Алейников буравил Михаила свинцовым взглядом.

— Ты, гаденыш… если еще хоть слово… хоть намек… хоть полунамек в адрес моей дочери и Макара… я тебя, сука, урою!

— Я помогу, — мрачно пообещал Макар, глядя на Михаила с ненавистью.

Мать на несколько секунд закрыла лицо ладонями, а затем встряхнула головой и обернулась к Машкову.

— Константин Васильевич, можно мне расторгнуть контракт? Я не хочу и не буду больше работать с этим человеком. Если нужно выплатить неустойку, то я готова.

Михаил издевательски расхохотался, демонстрируя, что его это ничуть не задевает.

— Не пори горячку, Зоенька, — директор приобнял ее за плечи. — Тебе вовсе необязательно уходить. Ты можешь продолжать работать сольно. Контракт поправим, переподпишем, это всего лишь формальности. Главное — нам не хотелось бы терять такую талантливую гимнастку, как ты.

51

Суббота, к которой было приурочено первое выступление Макара и Яны на публике, приходилась аккурат на его день рождения — четырнадцатого апреля.

Едва проснувшись, он принялся ждать весточки от Динки. Нет, конечно, она ничего ему не обещала — напротив, Макар сам пообещал, что не станет ее беспокоить. Но ему почему-то казалось (точнее, очень хотелось в это верить), что она непременно найдет способ связаться с ним сегодня и поздравить. А может быть, даже пожелает увидеться? Подарков от нее он не ждал — сама встреча с ней уже стала бы лучшим подарком.

Настроение с самого утра было приподнятым из-за этого состояния радостного ожидания. Выйдя из ванной, он направился в кухню и застал там мать за приготовлением праздничного завтрака. При виде Макара она просияла.

— С днем рождения, сынок! — мать обняла его и поцеловала в щеку. — Я не верю, что ты у меня уже такой большой… Восемнадцать лет, подумать только! Настоящий мужчина…

Макар поцеловал ее в ответ и втянул носом воздух.

— Что это — неужели сырники? Мам, я т-тебя не узнаю сегодня, а как же д-диета? — подколол он ее.

— Раз в год можно, — отмахнулась она, — и потом, это больше для тебя, а не для меня… С изюмом — как ты любишь.

— Спасибо, — он с удовольствием плюхнулся на табуретку и подвинул к