― Слушай, раз свидание отменяется. Что и неплохо совсем для меня, — подмигнула, ― поехали домой и ты мне все расскажешь. Только правду, хорошо? Мы же подружки, правда, ведь?

― Правда.

Когда мы приехали и открыли дверь, нас уже ждал Пиппо с поводком в зубах: он лаял, вилял хвостиком и всячески показывал, что ему нужно на прогулку. Как только вышли за двери дома, история повторилась — он тянул нас за собой вниз по улице, а потом сел возле большого дома с синими рисунками на заборе:

― Что будем делать? — я вопросительно посмотрела на Пати и начала грызть ногти, но они оказались жесткие, невкусные и я бросила это дело.

― Я об этом и говорила, — Пати указала на руку, ― привычка сама по себе исчезнет. Вот сказала слово «исчезнет» и сразу не по себе стало. Где же все-таки Димка?

― Несколько дней назад он сказал, что исчезнет только тогда, когда я подпишу договор с Лордом. Но я этого не делала.

― Зато ты меня еще больше запутала. Тихо, тихо, тихо! — жестом показала, чтобы я подошла к ней, ближе к забору.

― Я ничего не слышу, — мы перешли на шепот.

― Теперь и я не слышу.

― А, что было?

― Что-то странное. Вот, вот, вот…

Я прислушалась и поняла, что там плачет ребенок. Не успела опомниться, как увидела, что Патриция перелезает через забор.

― Ты что делаешь?

― Мийка, нужно подойти ближе. Слышишь? Это же ребенок плачет. Останься здесь, я посмотрю.

― Ну уж, нет! Я с тобой! А Пиппо?

― Давай его сюда.

Пати уже стояла по ту сторону забора. Я встала на цыпочки и отдала песика. Мордочка у него была довольная — значит, все верно делаем. Потом подпрыгнула и забралась наверх забора — обожаю приключения и ночные вылазки. Пати держала Пиппо под мышкой и мы начали пробираться к окнам.

― Хорошо, если тут нет других собак кроме нашего.

― Вроде бы нет.

Мы подошли к окну, но через него ничего не было видно: в доме не горел свет.

― Жаль, нет фонарика, — Пати приложила руку ко лбу и пыталась-таки всмотреться в окно.

Я взглянула на свои ладони — ничего не увидела, но чувствовала в них тепло. Дома так было, но я не связывала это с чем-то определенным. Мы стояли и смотрели друг на друга, в надежде, что кому-то придет идея, как заглянуть в дом. Потом вновь послышался детский плач.

― Точно так же плакала моя девочка, когда плохо спала. Если бы это было возможным, я бы решила, что это дочка. Громко же плачет, чего мамаша не встает успокоить?

Мы втроем, вместе с Пиппо, прислонились к окну. Свет не зажигается, а ребенок продолжает плакать. Ждать долго не пришлось: совсем скоро к нам сзади кто-то подошел, вежливо кашлянул и задал вопрос:

― Дамы, могу вам чем-то помочь?

Мы подскочили на месте, Пиппо вывалился с рук Патриции. Оглянулись: перед нами стоял мужчина в темно-синей пижаме. У него были черные, как смоль волосы и гладко выбритое лицо. Хотя черт лица я не смогла хорошо разобрать, было достаточно темно.

― Синьор, — Пати завела разговор, ― мы гуляли с песиком, — подняла Пиппо и поднесла к его лицу, ― услышали плач ребенка и…

― Перелезли через забор и всматриваетесь в окна?

― Ну, примерно, так и было да.

Пати улыбнулась, а я не могла понять, почему у меня чуть ли не горят ладони.

― Мне вызвать полицию или это у вас одиночное нашествие?

― Одиночное, — Пати улыбнулась и припрятала Пиппо под мышку, ― честное слово, больше так не будем.

― Ну, хорошо. А вы синьорита, чего молчите? — уставился на меня, как удав.

― Согласна с подругой, — мы переглянулись. Я чувствовала себя, как на допросе, а он изучал нас пытливым взглядом.

― Ладно, ступайте.

И рукой нам указал на забор, откуда мы перелезли.

― Лучше через ворота, — Пати стала пробираться вдоль стены дома в сторону ворот, я следовала за ней. Пиппо начал рычать, но Пати закрыла ему мордочку рукой.

― Прощайте, синьор, — она растягивала каждое слово, давая понять, что ей не нравится такое обращение.

Он демонстративно помахал рукой, и как только мы вышли за ворота — громко их захлопнул.

― Кретин!

― Тихо, он же может услышать, — я говорила шепотом.

― Да я надеюсь, что услышит! — сказала она, нисколько не сбавив громкости.

― Я, между прочим, не глухой, — послышалось из-за ворот, а после раздался стук входной двери дома.

― Ушел. Каков наглец, а? Нет, ты слышала его?

― Да, — мне казалось, что он все-таки может услышать нас.

― Пошли отсюда, Мийка! Понаедут же всякие. Мышке скажу, чтобы с него тройную… четвертную плату взяли, если к ним обратится.

Мы уже отошли от дома, как вдруг Пиппо вырвался с рук и побежал.

― Стой!

Рванули за ним, а он несся куда-то дальше вниз по улицам. Так быстро я еще не бегала. Песик бежал, совершенно не обращая внимания на наши возгласы и просьбы остановиться. Потом он выскочил на дорогу, Пати пробежала за ним, а последнее, что помню я — это яркий свет и протяжный металлический звук.

Глава 19

Очнулась я от яркого света, который светил прямо в глаза: солнце заливало все вокруг. Присмотрелась получше — это был сад с большими деревьями и красочными цветами: белые, фиолетовые, желтые… Я даже смогла различить пение птиц.

― Миана!

Услышала знакомый и долгожданный голос:

― Дмитрий! — кинулась ему на шею и начала целовать. ― Ты все-таки решил вернуться, не оставил меня. Спасибо, спасибо!

Он обнимал меня, а потом отстранился:

― Извини, что так вышло, но это был единственный способ увидеться с тобой.

Посмотрел на меня, как-то странно и в моей голове замелькали предшествующие события: Пиппо вырывается из рук, перебегает дорогу, я слышу скрежет металла и вижу два ярких огня несущихся на меня с огромной скоростью… Сердце начало бешено колотиться:

― Я умерла?

― Ты — нет.

― А ты? — я погладила рукой его щеку: теплая, слегка небритая и такая родная.

― У меня есть время, чтобы рассказать тебе все.

Взял меня за руку и повел к стоящей неподалеку скамейке. Мы сели, он долго смотрел на меня, а потом взял мои руки, поднес к губам