Испачканное кровью заднее сиденье джипа Миха застелил покрывалом, которое достал из багажника, после чего Даша забралась в машину, и они отъехали от здания клиники.

— А что там между вами произошло, что ты так бегала от него? — поинтересовался Миха у Даши, когда они были уже недалеко от дома, где жили брат и сестра.

— Да, ну-ка расскажи, — поддержал его Гена.

— Так у него же женщины в квартире меняются, как перчатки, — откровенно призналась девушка.

— Это кто тебе сказал?

— Его Алла!

— Ну, я так и думал! — рявкнул Миха. — Попадётся, тварь, ноги узлом завяжу! А ты, Дашута, полная…

— Я дура, да?

— Ещё какая! Разве можно бывшим верить?! Они тебе ещё и не такого наплетут! Да в его квартире, кроме этой Аллы, сроду ни одной юбки не было. Да и она всего пару месяцев пожила и свинтила. От стерва!

— Да, я дура! — с каким-то радостным облегчением повторила Даша.

Парни хором грохнули смехом после этих её слов.

— Всё, приехали. Валите домой. Даша, завтра Дима за тобой в десять заедет, и двинете в клинику.

— А пораньше нельзя?

— Там и в это время не пускают. Обход до одиннадцати. С собой ничего не бери, всё приготовят, если нужно будет. Спросим в больничке, тогда решим. А я сейчас всех обзвоню, сообщу, что и как. Выгружайтесь!

***

Сознание медленно возвращало Романа в реальный мир, разгоняя густую, вязкую пустоту сна и восстанавливая память. Чутко вслушиваясь в разбавленную едва слышными незнакомыми звуками тишину, он лежал с закрытыми глазами и пытался понять, где находится. В памяти всплыли последние мгновения перед тем, как он провалился в черноту: Даша, толкающая человека с ножом, огромная Мишкина спина, возникшая из ниоткуда и дергающаяся на фоне черного неба, словно он отплясывал какой-то танец.

Рома открыл глаза и, медленно ворочая головой, огляделся. Через опущенные жалюзи пробивался желтоватый сумеречный свет уличного фонаря. Приборы вдоль стены, стеклянные шкафы, тонкая трубка от капельницы, протянутая к локтевой впадине. Сомнений не было — он в больнице. Попытка приподнять голову отозвалась тупой болью в пояснице, и он вновь откинулся на подушку. Через минуту попытался пошевелить руками и ногами — всё было в порядке, только немного болела спина. Да, вспомнил он, ведь ему воткнули нож в спину — вчера он почти сразу понял это, особенно когда почувствовал на теле тёплую влагу. Вспомнил, как, осознав что его ранили, мгновенно испытал сокрушительный нервный шок, от которого подкосились ноги и помутилось в голове. Когда-то ему попалась статья в интернете, о том что даже со смертельными ножевыми ранениями люди подолгу остаются на ногах и в полном сознании. Тогда почему же, чёрт возьми, он вырубился только от одной мысли о том, что ранен? Хотя некоторые падают в обморок даже от вида капли крови на своём пальце, успокаивал он себя, стараясь преодолеть жгучий стыд за эту слабость. В конце концов ему удалось уговорить себя, как-то успокоиться, удалось представить произошедшее как неудачное приключение. Супер, нож в спину! Классическое расхожее выражение, означающее предательство, ныне обрело для него вещественное воплощение. Он слегка улыбнулся своим мыслям: немного досадно, немного стыдно, но не смертельно.

А ведь могло быть и смертельно! Рома вздрогнул всем телом от страшной мысли и ругнулся про себя. Вдруг в голове резануло — Даша! Он нахмурился и машинально завертел головой в поисках часов. Сколько времени? Как узнать, что с Дашей? Эта внезапно возникшая тревожная мысль начала пульсировать в мозгу, и он мгновенно забыл и про боль, и про свои страхи. Осматривая палату, он заметил на тумбочке пустой стакан, протянул руку, ухватил его ладонью и принялся равномерно постукивать по металлической стойке капельницы. Он долбил по ней, пока не открылась дверь.

В палату вошла медсестра в бирюзовой униформе, лет тридцати пяти, очень миловидная, с ухоженным приветливым лицом, и пристыдила его:

— Доброе утро. Ну что вы тут расшумелись?

Женщина отобрала у него стакан и указала на кнопку вызова, закреплённую на стене рядом с тумбочкой.

— В туалет?

— То с мое-е-е… — попытался спросить Рома, с трудом проворачивая язык в пересохшем рту. — Оды-ы-ы.

— Пить?

Он закивал головой. Сестра наполнила стакан водой из пластиковой бутылки и поднесла его ко рту пациента. Рома сделал буквально пару глотков, мотнул головой и уже членораздельно спросил:

— Что с моей девушкой?

— Которой из них? — улыбнувшись, уточнила женщина. — Вчера здесь было много девушек.

— Красивая такая.

— Да они все красотки.

— Вы издеваетесь? Молодая такая!

— Я не издеваюсь! Но можно поконкретнее? Среди пациентов вчера девушек точно не было! — нервно затараторила сестра.

— В бордовом свитере, — наконец выдал Рома.

— А-а-а… Была такая. Очень злая и плакала всё время. Они уехали потом, когда операция закончилась.

— Почему злая?

— Вам лучше знать. Так смотрела на нас с дежурным врачом, когда мы ваших друзей выпроваживали, прямо мороз по коже!

— Вы не обижайтесь. Она, наверное, просто переживала.

— Не обижаюсь. Это я так. Здесь и похуже случаи бывали. Даже до драк с врачами доходило.

— Тяжело вам.

— Привыкла, — пожала плечами женщина.

— А что со мной?

— Вас ударили ножом.

— Это я знаю. Как я?

— В девять обход. Придёт врач и вам всё расскажет.

— И всё-таки?

— Операция прошла успешно. Это всё, что я могу пока сказать. Остальное к врачу.

— Я могу вставать? — попытался податься вперед Рома.

— Лучше не надо, пока врач не разрешит. Вы потеряли достаточно крови, так что могут быть головокружения и слабость. Вы хотите в туалет?

Рома смутился, затем несколько раз кивнул. Сестра достала из стеклянного шкафа полупрозрачную пластиковую колбу с широким носиком и протянула Роману. Он долго возился под одеялом, пристраивая её, но, когда наконец получилось, дверь потихоньку приоткрылась и в достаточно широкую щель просунулась Мишкина физиономия. Рома испуганно отреагировал на открытие двери и едва не перевернул колбу под одеялом. Сестра вытаращила глаза и зашипела на непрошеного гостя:

— Кто вас сюда пустил?! Здесь реанимация!

— Спокойно, сестричка, — вполголоса прогудел Миха, вваливаясь в палату. — Я и есть реанимация.

Он всучил женщине пакет, где, судя по проступающим выпуклостям, были большая коробка конфет и бутылка шампанского, затем сунул в её нагрудный карман тысячную купюру и направился к постели больного.

Рома вытащил колбу из-под одеяла, передал сестре, та приняла её и зашла в санузел. Через минуту она вышла оттуда и, вытирая влажные руки бумажным полотенцем, строго предупредила:

— Пять минут, Миша.

Миха повернул к ней удивлённое лицо, несколько секунд пристально вглядывался, потом протянул: