Шрифт:
Закладка:
Пока он возился с выбором напитка для себя, она пролистывала страницы книги, на которых он оставил закладки. Сосредоточенно читая имена всех упомянутых Габриелей, она надеялась, что хотя бы одно из них покажется ей знакомым. Частично она даже надеялась, что её медальон как-то среагирует и подскажет, какого из них стоит лучше изучить, но, увы, ничего подобного не произошло. Ни одно из имён не вызвало у медальона отклика. Разочарованно, она захлопнула книгу с тяжёлым вздохом.
— Я просмотрю ещё несколько страниц, пока ты будешь отдыхать, — сказал Блэквелл, делая глоток из своего бокала, в котором тихо позвякивал лёд.
— В чём смысл? — покачала она головой. — Нам следовало бы тратить время на поиски твоего ключа. И даже если мы выясним, кто он такой, что я смогу с этим сделать без Женевьевы? Она недостающий кусок этой головоломки.
— Вы всегда были настолько разные? — спросил он, с неподдельным интересом в голосе. — Вы совсем не похожи.
— Мы действительно разные, — призналась Офелия. — Но я никогда не думала… Я не думала, что мы настолько далеки друг от друга. Она скрыла от меня такие важные вещи. Я знала, что иногда она ведёт себя импульсивно, но это всё… полнейшая глупость.
— Возможно, это кажется глупым только потому, что у тебя нет всех частей головоломки, — предположил он.
— И чья это вина? — поморщилась она. — Двадцать один год Женевьева избегала всего, что хоть немного напоминало странности: практику нашей матери, визиты к родственникам на кладбище, упоминания о магии семьи… но она с головой бросается в Фантазму? А потом я узнаю, что у неё есть целая тайная жизнь, о которой я не знала, и это — от участника соревнований! — Её голос задрожал. — У нас с Женевьевой была договорённость. Она должна была быть тем, кого общество считало нормальным. А я не должна была жаловаться на то, что мне придётся взять на себя наследие семьи, если бы она просто позволила мне быть частью ее жизни. Я не знаю, когда она перестала рассказывать мне всё. И больно думать, что всё это время я считала, что знаю, о нас все, но это было не так.
Он молча слушал её слова, не меняя выражения лица, но она чувствовала, что он внимателен к каждому её слову. Когда она закончила, он потянулся к хрустальному графину на стойке и налил себе ещё бурбона.
— Держи. — Он протянул ей бокал. — Выпей.
Она неохотно его взяла.
— Всё, что я когда-либо пробовала, — это абсент, который мы с сестрой украли у матери из бара.
— Это должно быть намного мягче, — ответил он. — Попробуй. Уверен, твои нервы сейчас на пределе.
Она недовольно пробормотала что-то себе под нос, но подняла бокал к губам, сделав осторожный глоток. Её лицо сразу же скривилось, как только крепкий напиток обжёг её язык, и, хотя в нём присутствовали насыщенные ванильные нотки, они не могли скрыть его жгучий вкус. Блэквелл откинул голову и рассмеялся.
— Как, чёрт возьми, ты можешь пить такую гадость? — возмутилась она, с отвращением глядя на бокал.
— Привыкаешь, — усмехнулся он.
— Примерно, так же как и к твоему характеру? — усмехнулась она в ответ.
Он засмеялся и скрестил руки на груди.
— Признаешь, что я не такой уж плохой?
— Никогда, — ответила она, сделав ещё один глоток. Жидкость жгла её горло по пути вниз.
— Как бы то ни было, — начал он, — быть нормальным — это невероятно скучно. Почти так же скучно, как жить чужой жизнью. Зачем полагаться на рассказы сестры о её приключениях, если можешь прожить свои собственные?
— И когда мне это делать? — Она сделала ещё один глоток. — Во время поиска способа выплатить долги матери, о которых Женевьева знала и не рассказала мне? Или, когда буду принимать звонки от жителей Нового Орлеана, воскрешая их мёртвых родственников? Моя мать путешествовала в молодости, видела мир, прежде чем привязала себя к семейному делу. Я никогда не смогу это сделать.
— Тогда не берись за семейное дело, — пожал он плечами. — Разве кто-то умрет, если ты решишь не продолжать его? Без каламбуров.
— Я, — прошептала она в пустой стакан. — Двадцать поколений женщин Гримм брали на себя ответственность быть некромантами, и я скорее погибну, чем подведу всех их только потому, что слишком эгоистична, чтобы продолжать.
Она икнула и протянула ему бокал, чувствуя, как тёплая нега растекается по телу. Ей хотелось ещё. Он не возражал, наполнил бокал, и она осушила его в три глотка.
— Ну, это хороший способ выпить бурбон, который выдерживался три десятилетия, — отметил он.
Она снова протянула бокал.
— Ещё.
Спустя час и два дополнительных бокала Офелия чувствовала себя прекрасно. Блэквелл, напротив, казался слегка обеспокоенным, когда осторожно усадил её на шёлковый диван посреди комнаты, поддерживая за талию, пока она чуть не упала. Она погрузилась в мягкие подушки дивана, а из её горла вырвался звонкий смех, когда она улыбнулась ему.
— Кажется, я немного пьяна.
Он присел рядом с ней, так что их глаза оказались на одном уровне.
— Да, думаю, что ты права. Но чувствуешь себя лучше?
— По поводу чего? — спросила она, сосредоточившись лишь на тепле, разливающемся по венам, и на ярком изумрудном цвете его глаз.
— Отлично. — Он улыбнулся, довольный.
Она провела пальцем по его щеке.
— У тебя красивые глаза.
Он протянул руку и нежно коснулся её лица, большим пальцем поглаживая ее щеки.
— И у тебя тоже.
Она покачала головой.
— Все думают, что мои глаза пугающие. Раньше они были другими — до того, как я обрела свою магию. Они были бирюзовыми, а не ледяными.
— А что думаешь ты? — мягко спросил он.
— Я думаю… — Она вгляделась в его глаза, настолько ясные, что в них виднелось её отражение. — Я думаю, что они похожи на мамины.
Она склонилась вперёд и прижала лоб к его, прикрыв глаза.
— Почему я так себя чувствую?
— Это четыре стакана крепкого алкоголя, которые ты выпила, — тихо ответил он, убирая волосы с её лица.
— Я не об этом, — прошептала она, затем открыла глаза и приподняла подбородок, так что её губы слегка коснулись его. — Ты… и я…
— Нам нужно протрезветь, прежде чем будет продолжения, — твёрдо сказал он, отстраняясь.
Она попыталась возразить, но он не стал слушать, поднял её на руки и уложил на диван. Мгновенье спустя он вернулся с пледом. Осторожно укрыв её, он уселся на пол
