Шрифт:
Закладка:
А так… извольте-ка разобраться: подстрекаемые революционными агитаторами тамбовские крестьяне нарушили силою права помещика, помещик пострадал, и законным его защитником явилась власть, наказавшая крестьян. «Защитницею» крестьян является Спиридонова и убивает представителя власти, наказавшего крестьян, присутствовавший при этом Аврамов набрасывается на Спиридонову и наказывает ее, по силе своего разумения, исполнительный агент революционного комитета, явившегося защитником Спиридоновой, убивает Аврамова…
Что же дальше? Где конец этой ужасной сказке про «красного бычка», где выход из этой кошмарной области «красного смеха»? Ответ ясен: в честной и законной борьбе честными и законными средствами.
Как показали дальнейшие исторические события, не так уж ясен был ответ…
«ЦАРСКИЙ» ПОЕЗД
Поезд шел на восток. Поезд как поезд, обычный пассажирский, если бы не прицепленный к нему особый вагон. В этом вагоне на каторгу везли «лишенных всех прав и состояния» шесть молодых женщин, шесть особо опасных государственных преступниц. Анастасия Биценко убила в Саратове генерала Сахарова, одного из пяти генералов, посланных для подавления крестьянского восстания. Александра Измайлович, сама дочь генерала, воевавшего в Маньчжурии, покушалась на жизнь минского губернатора во время еврейского погрома в этом городе. Лидия Езерская пыталась убить могилевского губернатора Клингенберга. Ревекку Фиалку арестовали в Одессе и судили за организацию лаборатории бомб. Мария Школьник участвовала в теракте против черниговского губернатора. И — Мария Спиридонова, Маруся, которой, как Насте Биценко, Сане Измайлович и Мане Школьник, смертную казнь заменили вечной каторгой. Очевидно, решили: хоть и преступницы, а все-таки женщины. Правда, и женщин-террористок в те годы расстреливали и вешали немало.
Лето и осень 1906 года в России были неспокойными. Еще слишком свежи оставались в памяти события прошлого декабря. Казалось, только вчера возводились баррикады в мятежной Москве. Идея бунта еще не отпустила умы и сердца людей. По всей стране вспыхивали восстания. Крестьяне громили помещичьи усадьбы, жгли и грабили, а в ответ правительство посылало войска, и лилась, лилась кровь… Казалось, что конца этому не будет.
Боевая организация эсеров продолжала активно действовать. В Полтавской губернии был убит губернский советник Филонов, один из руководителей подавления крестьянских бунтов. Летом 1906 года эсеркой Коноплянниковой застрелен Мин, командир Семеновского полка, усмирявшего декабрьское вооруженное восстание на станциях Московско-Казанской железной дороги. Мин мертв, а Коноплянникова осуждена на смертную казнь через повешение. Еще один «кровавый круговорот зубчатого колеса»…
Поезд шел на восток. Первые дни дороги его встречали на станциях только маленькие группки энтузиастов, но потом молва и посылаемые вперед эсерами и эсдеками телеграммы сделали свое дело, и путь «вечниц»-каторжанок обратился в настоящее триумфальное шествие. Саня Измайлович даже пошутила, что будто бы не арестованных везут под конвоем, а они сами, как по заданию партии, едут, чтобы собрать массовки и митинги и укрепить святое дело революции.
Первая крупная «массовка» была в Сызрани. На Сызранской станции стоял целый поезд солдат, возвращавшихся с фронта, с Дальнего Востока, домой. Они окружили вагон с террористками плотной толпой, слушали, расспрашивали. Каждая из девушек назвала свое имя и рассказала, за что идет на каторгу.
Самой популярной на этой «массовке» стала Настя Биценко, — ее приветствовали громким «ура» за убийство Сахарова. Солдаты — люди военные, они лучше ориентируются в преступлениях генералов, чем губернаторов. Жертвы остальных осужденных были штатскими, и их почти не знали. Правда, про Спиридонову и солдаты что-то слышали.
Однако дальше, в Кургане, «вечниц» ожидала уже не «массовка», а громадный митинг. Поезд еще не успел подойти к вокзалу, но прильнувшие к окнам девушки видели, как из зданий железнодорожных мастерских высыпали люди. Размахивая фуражками и засаленными картузами, они бежали к «арестантскому» вагону. Послышались крики: «Стой! Куда прешь, стой, чертяка!»
Кричали машинисту.
Словно повинуясь этим приказаниям, поезд остановился. так и не доехав до платформы.
— Спи-ри-до-но-ва! — скандировали в толпе. — Спи-ри-до-но-ва!
— Да здравствует Спиридонова!
— Привет Спиридоновой!
Маруся, полулежавшая у окна — ее опять мучили приступы кашля, — улыбалась. Настя Биценко усмехнулась чуть ревниво:
— Тебя встречают.
Маруся пригладила обеими руками волосы и только собралась было подняться, как Маня Школьник громко закричала:
— Смотрите, смотрите! Что там такое!
Все опять бросились к окнам.
Со стороны станции надвигалась огромная пестрая толпа. Может, тысяча, может, две тысячи людей с красными знаменами все ближе, ближе… Можно уже разобрать надписи на знаменах: «Да здравствуют товарищи соц-демократы в Государственной Думе», «В борьбе обретешь ты право свое». Слышалось пение: «Отречемся от старого мира…»
Подошли к вагону и остановились, обступили его со всех сторон.
— Спи-ри-до-но-ва!
— Привет товарищу-борцу Спиридоновой!
Когда Маруся вышла на ступеньки, к ней потянулись сотни рук.
— Говори, товарищ!
Чуть приметная горделивая улыбка мелькнула на ее губах, мелькнула и исчезла. Что ж, нечто подобное она и ожидала. Так и должно быть, — она, Маруся Спиридонова, представляет сейчас для них, для этой толпы, всю партию социалистов-революционеров. Как хорошо, что она, предвидя такую ситуацию, уже продумала свою речь…
— Теперь идет последний, решительный бои, — Маруся говорила четко и звонко, черпая силы в устремленных на нее тысячах пар глаз, — и мы должны победить во что бы то ни стало, не жалея жертв. Знайте, что пожертвовать своей жизнью не трудная и не ужасная вещь. Теперь нужно смело смотреть в глаза смерти, теперь нужно отнестись к своему благополучию так же, как муравьи относятся к себе, придя к глубокому ручью. Передние ряды бросаются в воду и своими телами составляют мост, по которому все
