если сперва мне показалось странным, что деду дали возможность завалить стукача, то теперь всё встало на свои места. Понятно, что за неуверенные шушуканья были в лифте, когда адвокатша сунула в карман одному полковнику две орихалковые карточки, они же купюры. Если что, это целых два миллиона.

В свою защиту могу сказать, что Алекса необычайно искренне отыгрывала печаль по убитому отцу. Даже Сэн ничего не заподозрила. А раз и её дар не помог, значит, девушка страдает биполяркой или ещё более серьёзным психическим расстройством.

Хотя одного факта, что она сидела на коленях у брата и периодически целовала его в губы, уже достаточно, чтобы сделать подобные выводы. Не знаю, что происходит в голове у Антона, про него можно сказать, что он тот ещё гондон, а вот у Алексы точно не все дома.

Мы находились в просторной комнате где-то пять на восемь метров со скромным интерьером и практически полным отсутствием мебели. Был лишь диван, на котором сидела эта парочка, какие-то дряхлые деревянные тумбочки, покосившийся шкаф и круглый журнальный столик. На последнем бандиты разложили целую «поляну», там же красовался новенький пистолет с глушителем.

Я же был прикован к металлической решётке, прикрученной к каменной стене. Судя по кровавым подтёкам, следам жизнедеятельности и прочим выделениям, здесь бандиты пытали неугодных. Но на удивление аромат был терпимый, они даже как-то есть умудрялись. Возможно, этой пыточной уже давно не пользовались.

Сложно сказать, в какой части города мы находились. Подписку о невыезде с меня сняли, но далеко не факт, что похитители смогли вывезти меня из внутреннего радиуса в бессознательном состоянии. Да и если вспомнить их разговор, то они как раз и говорили про пересечение КПП, ведь зачем ещё я им мог понадобиться?

— Подозреваю, именно по вашей вине погиб Михаил? — я нарушил тишину, ибо срочно надо было выяснить, что случилось с Сэн.

— Он очнулся! — вскрикнула от неожиданности Алекса.

— Решили отжать его бизнес? — продолжил я, глядя на них с презрением.

— Ой, да что ты знаешь, — отмахнулась девушка.

— Знаю, что инцест — дело семейное. Но всё же, к чему весь этот спектакль? Хотели, чтобы я возил для вас контрабанду? Я сам планировал вам предложить сотрудничество, прежде чем вы меня не вырубили.

— Сказать ты можешь что угодно, — вклинился Антон и опустошил рюмку водки, занюхав куском сала. — Отец дал тебе слишком много свободы. Столь ценный актив нужно держать в узде.

— Поэтому вы его и убили? Странная логика, — я помотал головой. — Чтобы провернуть подобную операцию с фальшивым кротом и убийством прямо в здании Бюро, надо быть не семи пядей во лбу. Но если пойти на подобное ради «сохранение» актива, который и так никуда убегать не спешил, это полнейший идиотизм.

— Да ты хоть знаешь, что задумал отец⁈ — Алексу переклинило, и она начала орать с надрывом. — Он едва не погубил всё наше предприятие! Четыре поколения до него трудились не покладая рук, а он собрался пустить всё по ветру из-за какой-то немой шлюхи⁈ Ну, сдохла она, и что с того⁈ Люди умирают каждый день!

— И что же он задумал? — мне действительно стало интересно.

— Напасть на гвардейцев и убить Принца Огня, — спокойным тоном ответил Антон, гладя сестру по волосам. — Это самоубийство чистой воды. Даже после неудачной попытки Совет перевернёт столицу вверх дном, чтобы найти зачинщиков. И если захотят, они найдут, поверь мне на слово.

— А почему нельзя было просто убрать его? К чему все эти фокусы? — я нахмурился.

— Это не по понятиям. Остальные бы догадались, — парировал Антон. — Да и как-то позорно это, погибнуть от рук своих детей. А тут менты завалили — почёт и уважение, красиво ушёл. Повезло, что нашего засланного стукача самим валить не пришлось. Всё-таки батя был крепким мужиком, — он опустошил ещё одну стопку и даже не закусил.

— Раз уж мы никуда не торопимся, позволь узнать, что вы сделали с моей рабыней? Убили?

— Отдали ребятам, пусть развлекутся. А она ничего такая, хорошенькая… — он не успел договорить, как получил подзатыльник от сестры. — Ну что ты, солнышко, лучше тебя никого нет.

— Смотри у меня, — Алекса погрозила ему кулаком, а буквально через секунду в соседней комнате послышался хлопок.

— Быстро они, — ухмыльнулся Антон и потянулся за бутылкой, чтобы налить следующую рюмку.

— А-а-а-а-а! Сука!!! — кричал какой-то мужик. Затем последовало ещё четыре хлопка, и возгласы прекратились.

— Не понял… — Антон, вместо бутылки, схватил пистолет и направился к двери, скинув с коленей Алексу. — Какого хрена там происходит? Димон? Толян?

— Ой-ой, кажется, что-то пошло не так, — я намеренно подливал масло в огонь, дабы противники начали сильнее нервничать, что даст Сэн небольшое преимущество.

— Димо-о-о-о-он! Отзовись! — громко потребовал Антон, подойдя к двери и встав у косяка.

— Да выйди ты уже и проверь! — гаркнула Алекса.

— Не ори на меня, женщина! — он аккуратно приоткрыл дверь и отошёл назад, держа проём на прицеле.

В тот же миг внутрь комнаты залетела моя граната, покрашенная в белый цвет для наглядности. Я едва успел закрыть глаза, прежде чем она сдетонировала. Но сила зачарования светом оказалась настолько сильной, что даже прищурившись, я всё равно ослеп от интенсивности излучения. Скорее всего, даже если отвернуться, ничего не изменится, ибо свет будет многократно переотражаться от стен.

Затем последовала хаотичная стрельба и выкрики Антона с Алексой. А как только я услышал характерные щелчки, сигнализирующие об истощении боеприпасов в обойме, раздались ещё два хлопка. Кто-то упал на журнальный столик и разбил посуду с бутылками.

Наступила абсолютная тишина, и лишь лёгкие шаги нарушали её. Мне хватило информации, чтобы понять, чем всё закончилось. По всей видимости, Сэн победила.

— Ты как? — спросила она, подойдя ко мне и начав отвязывать.

— Ничего не вижу, а в остальном нормально. Говорил же, что гранаты пригодятся, — я натянул коварную улыбку. — Но вообще, ты молодец. Выбрала подходящий момент и сделала всё по красоте. Повезло, что они тебя сразу не убили. Слишком красивой оказалась, чтобы просто избавиться от тебя.

— Угу, — недовольно пробурчала Сэн.

— Они успели над тобой надругаться?

— Нет, — она освободила руки и перешла к туловищу. — Просто вновь ощутила себя рабыней, вынужденной