Шрифт:
Закладка:
Иногда зависимые виды начинают вымирать уже тогда, когда их хозяева становятся редкими, то есть не дожидаясь их полного исчезновения. Когда популяция черноногих хорьков снизилась до горстки особей, их выловили и стали разводить в неволе. По ходу дела животных избавили от вшей. В результате уменьшения хозяйской популяции и противопаразитной обработки вошь черноногого хорька, кажется, полностью вымерла. Последующие попытки найти это насекомое на хорьках успехом не увенчались{179}. Также случайно, похоже, истребили и клещей калифорнийского кондора: это произошло после того, как этих птиц тоже начали разводить в неволе. До того как началось искусственное разведение их хозяев, вошь черноногого хорька и клещ калифорнийского кондора были соисчезающими видами – а теперь они совымерли. В число соисчезающих сейчас попали тысячи видов: это произошло из-за того, что виды хозяев, от которых они зависят, стали редкими. Так, самая крупная муха Африки, желудочный овод носорога, живет только на исчезающих черных носорогах и потенциально уязвимых белых носорогах. То, что угрожает носорогам, опасно и для оводов{180}.
Изучая совымирание и соисчезновение, Лян Пин и я поняли, что число видов, попадающих в беду из-за ухода конкретного хозяина, определяется двумя основными факторами. Во-первых, чем больше видов в процессе своей жизнедеятельности поддерживает этот хозяин, тем большее их число окажется под угрозой при сокращении его популяции и, соответственно, вымрет, если он исчезнет. Во-вторых, чем у́же специализация зависимых видов конкретного хозяина, тем выше вероятность их вымирания.
Классическим примером вида, от которого зависит множество других специализированных видов и вымирание которого привело бы к большому числу совымираний, выступают кочевые муравьи, Eciton burchellii. У них нет постоянного дома. Они кочуют по лесам, съедая все, что видят перед собой, а затем строят временное жилище-бивуак из собственных тел – дворец из голов, ног и брюшек. Новые колонии появляются, когда самцы улетают, находят себе другую колонию и спариваются там с новыми матками. Самец после спаривания умирает, а оплодотворенная самка образует собственную новую колонию. Чтобы не начинать с нуля, она забирает с собой часть рабочих из материнской колонии. Матка и рабочие уходят вместе, пешком. При таком способе образования новых колоний видам, которые живут вместе с кочевыми муравьями, никогда не приходится летать или бродить в поисках колонии. Им достаточно следовать либо за старой, либо за новой царицей.
Необычное биологическое устройство кочевых муравьев предопределило эволюцию многих зависимых от них видов. Кроме того, зависимые виды обрели узкую специализацию. На телах бродячих муравьев живут десятки видов клещей. Например, один из моих любимчиков живет только на жвалах одного-единственного вида кочевых муравьев, а другой – только на их подошвах. Третий мимикрирует под личинки кочевых муравьев и живет среди их личинок, где о нем заботятся как о настоящем будущем муравье. Десятки, а может быть, и сотни видов жуков катаются на кочевых муравьях с места на место или следуют за ними. Не отстают от них мокрицы и чешуйницы. Число видов, которые живут с кочевыми муравьями и зависят от них, увеличивалось на протяжении миллионов лет.
Мои наставники Карл и Мэриан Реттенмайер посвятили всю свою научную жизнь изучению видов, живущих с бродячими муравьями. Они провели тысячи и тысячи часов, исследуя их. Они путешествовали в поисках этих муравьев. Они видели их во сне. Их трудами появились оценки, сколько видов других животных существуют вместе с колонией одного вида муравьев-кочевников, вышеупомянутого Eciton burchellii: более 300 (не говоря о прочих формах жизни, таких, как бактерии или вирусы). Карл и Мэриан описывали муравьев Eciton burchellii как вид, от которого зависит наибольшее число других видов. Они характеризовали это сообщество как «крупнейшее сообщество животных, сосредоточенное вокруг одного вида»{181}. Похоже, дело обстоит именно так – по крайней мере, если не принимать в расчет людей.
Во время «великого ускорения» развелось невероятное разнообразие видов, которые зависят от человека. Чем интенсивнее росли человеческие популяции, тем быстрее к ним присоединялось все большее число зависимых видов, многие из которых, как и у бродячих муравьев, имели предельно узкую специализацию.
Теперь давайте подумаем о видах, которые живут вместе с нами. Рыжие тараканы могут пережить радиоактивное облучение. Пылевые клещи выживают в космосе (по крайней мере, один выжил на российской станции «Мир»). Постельные клопы неистребимы. И да, разумеется, серые и черные крысы и домовые мыши странствовали вместе с людьми-колонистами почти по всем островам и континентам. Но все-таки этим видам проще всего выживать вместе с нами. Они способны устоять перед нашими атаками, которые смертоносны для других видов. Но в наше отсутствие все будет иначе.
В наше отсутствие рыжие тараканы вполне могут пострадать от совымирания. Клопы станут столь же редкими, какими были до появления человека: в их распоряжении останутся лишь пещеры летучих мышей да некоторые птичьи гнезда. Какое-то подобие этого сценария разыгралось в Нью-Йорке в разгар карантина во время эпидемии COVID-19. Многие люди покинули Манхэттен, а оставшиеся стали проводить меньше времени на улицах. Они меньше ужинали вне дома, меньше жевали на парковых скамейках и вообще реже выходили. В результате объемы бытового мусора уменьшились, и это стало бедствием для городских серых крыс. Они сделались агрессивнее. Их популяция сократилась. Скорее всего, сократилась численность и других видов, которые питаются человеческими объедками, например дерновых муравьев и домовых воробьев{182}. Любители объедков нуждаются в нас.
Рыжие тараканы, клопы и крысы – лишь некоторые из самых очевидных видов живых существ, которые от нас зависят. Похоже, от человека сегодня зависит больше видов, чем когда-либо от какого-либо другого вида. Большинство видов приматов – хозяева десятков видов паразитов, а если добавить сюда и людей – целых тысяч{183}. В наших телах живут кишечные, кожные, вагинальные, ротовые бактерии, способные существовать только там. Эти виды бактерий, в свою очередь, хозяева специфических вирусов, бактериофагов, которые зависят от живых организмов, зависящих от нас. Не исключено, что существует иной претендент на звание лучшего хозяина в мире, но я такого не знаю. Общее число живущих в нас видов, которые вымрут вместе с нами, очень велико. Возможно, их тысячи или даже десятки тысяч.
За пределами наших тел и домов зависимые от нас виды еще более разнообразны. С тех пор как возникло сельское хозяйство, люди одомашнили сотни видов растений и вывели около миллиона разновидностей этих видов. Множество сельскохозяйственных культур хранится во Всемирном семенохранилище на Шпицбергене, в самом отдаленном уголке Норвегии. Однако поддержание жизни семян в этом уникальном месте тоже зависит от людей. Время от времени семена необходимо проращивать, чтобы получить новые семена, которые можно будет сохранить. Постепенно все семена со Шпицбергена вымрут, причем в глобальных масштабах это не займет слишком много времени. К тому моменту, как эти разновидности погибнут, микробы, которые нужны каждой из них для роста, тоже исчезнут. Эти микробы на Шпицбергене не хранятся (разве что по случайности, в некоторых семенах). Их можно найти лишь в посевах на полях. Без нас их существованию будет положен конец. Та же участь постигнет и множество специализированных вредителей наших посевов.
Вымрут также и некоторые домашние животные. В их числе окажутся коровы, куры и, возможно, домашние собаки. На планете существуют и дикие собаки, но они редко встречаются за пределами областей, населенных людьми. Почти повсеместно собаки нуждаются в нас. То же самое верно для кошек, хотя не везде. Например, на Аляске популяции диких кошек живут недолго: те из них, кто не стал добычей хищников, редко доживают до весны. Зато в Австралии в необжитых районах бродят сотни тысяч диких кошек. Здешние дикие кошки, скорее всего, переживут вымирание австралийцев-людей. Во многих регионах выживут козы. Для них вымирание людей представляет меньшую угрозу, чем для тараканов.
Максимальным приближением к сценарию, в котором исчезновение людей провоцирует совымирание других видов,
